– Да ничего, мне очень нравится Франция и моя работа. Но вот мы что-то ссоримся все время с Жоффруа, я к такому не привыкла.
И я рассказала о том, что произошло сегодня утром.
– Да… он не может приглашать свою дочь, не посоветовавшись с тобой, и машину твою брать без спроса тоже. Я думаю, что надо ему это объяснить, но все же дать шанс.
Вечером Жоффруа пришел домой и сообщил, что ездил на могилу матери. Его мать покончила с собой десять лет назад. Обычно, когда он об этом говорил, создавалось впечатление, что он никогда не горевал по этому поводу. Но в тот вечер он смотрел на меня как побитая собака.
– Ты меня не прогонишь?
– Если ты обещаешь мне, что это в последний раз и ты никогда больше не посмеешь так со мной разговаривать.
– Я обещаю.
Мы налили чаю, выкурили по косяку. Долго нормально разговаривали. То есть я объясняла, как чувствую себя я, как чувствует себя Роми и как нам тяжело из-за его поведения. Он кивал и утверждал, что все понимает.
* * *
Холодало, наступала осень. Я давно забыла, что на свете бывает осень, желтые и красные листья, их особенный запах. Когда я ехала во Францию, я поклялась себе, что никогда не перестану замечать то, за чем я приехала, а именно: красоту города, родную природу. И я радовалась желто-красной листве, этому особенному свету, прекрасному городу, хоть на душе и было грустно. Едва ли не главной целью моего приезда являлась работа. Я мечтала понять, почему меня отовсюду гонят. Я знала, дело точно во мне, но не понимала, что именно заставляет людей, которые оказываются в роли моих начальников, ненавидеть меня. Обычно люди любят меня, и коллеги тоже. У меня масса друзей, многих из которых я приобрела на многочисленных работах. Но как только человек становится моим начальником, он начинает меня ненавидеть. Я точно знаю, что я не тупая, ленивая или склочная. Миллионы людей намного хуже меня справляются с офисной работой, но только меня отовсюду увольняют с какими-то очень странными объяснениями. Провинности, за которые меня увольняют, как правило, смехотворны – опоздание на заседание на одну минуту, например. Иногда мне просто говорили: я так чувствую, это не то. Конкретных претензий мне не предъявлял никто и никогда. Во Франции я надеялась разгадать эту загадку, а если повезет, и избавиться от этого проклятья.
На работе мне нравилось – фирма была молодая и многообещающая. Среди работников было много приятных молодых парней: американцев, европейцев, канадцев. Атмосфера была очень дружелюбной, а работы – много. Мне бывало нелегко, но я чувствовала, что все больше узнаю и понимаю. Труднее всего было на заседаниях, где люди быстро, по-французски, пользуясь профессиональной терминологией, объясняли и без того очень сложные вещи. Периодически я спрашивала Карин, как у меня получается, довольна ли она.
