– Спасибо, мне очень нравится, – сложила свои вещи в эту ужасную сумку и пошла с ней на работу. Одному богу и любой женщине известно, какая это жертва.
На работе я показала Лоранс сумку и спросила, что она думает.
– Нуууу… – промычала бедная Лоранс.
– Да она же страшная, смотри!
– Ну не без того.
У нас с Жоффруа дни рождения были с разницей в один день и четыре года в мою пользу.
– У него тоже день рождения, пойду поищу ему подарок, – сообщила я Лоранс, – не знаю только, что ему купить: рубашку, кошелек, уродливую сумку…
После работы я отправилась в «Галери Лафайет» и купила ему замечательную тенниску.
Мой день рождения мы отпраздновали втроем. Роми и Жоффруа накупили недоступных нам в Израиле вкусностей: улиток, креветок. Мы нащелкали фотографий и выставили их в фейсбуке. Все поздравляли меня, полностью уверенные, что я очень счастлива.
Через день приехала Карин с детьми и Микой. Они пригласили нас пообедать. Обед принесли и приготовили мы сами, в основном готовил Жоффруа. К тому же к нам приехала его старшая дочь Марли – очень худенькая семнадцатилетняя девочка, которой, если бы не куча макияжа, можно было дать пятнадцать лет. Мы пообедали, отпраздновали день рождения Жоффруа, которому в этот день исполнилось сорок, и отправились домой.
Я знала, что Марли проблемная, что она курит очень много травы, что живет с матерью, по словам Жоффруа, алкоголичкой. Марли рассказала, что у нее тоже есть кошки, что они с мамой ухаживают за ними, но они все равно болеют. Судя по тому, что она говорила, за кошками она действительно ухаживала. Я также знала, что она давно не учится в школе, а со всяких парикмахерских курсов ее тоже регулярно выгоняют. С виду она была милой девочкой, правда туповатой и очень вульгарной. Даже не будучи француженкой, я понимала, что уровень родного языка у нее как у питекантропа. В гостях у Карин она не постеснялась покурить травы в уголке.
Вечером мы играли в «монополию», но Марли не врубалась в правила, тупила и всем мешала. Роми, которая и так в последнее время чуть что начинала плакать, вся извелась, а Марли еще и заявила ей совершенно обкуренным голосом нечто вроде:
– А ты противная телка, ващето…
Роми тогда не понимала по-французски и не обратила на это внимания, но я обратила. У нас было только три комнаты, и спать Марли должна была в гостиной. Мы засиделись, болтая втроем, а ее, видимо, начало клонить в сон. Тогда она нам заявила:
– Ну че, вы достали уже тут трындеть, бля!
