Как правило, летом, как сейчас, я совсем ничего не надеваю.
У меня есть трусы и шорты, и несколько джинсовых юбок с запахом, и два или три трикотажных свитера. Я все стираю в ручье, а затем развешиваю и сушу на кустах.
Ну, есть и другая одежда. С зимой не поспоришь.
Однако не считая заблаговременного сбора хвороста, я привыкла беспокоиться о зиме, когда зима приходит.
Когда она приходит, то надолго. После того, как листья опадают, лес обычно какое-то время стоит голый, пока не ляжет снег, и мне видно все до самого ручья или даже до того места, где моя тропа выходит на шоссе.
Нужно, наверное, минут сорок, чтобы добраться по шоссе до города.
Там есть магазины, несколько, и заправка.
На последней все еще можно найти керосин.
Однако я редко пользуюсь своими лампами. Даже когда пропадают последние, казалось бы, лучи заката, его отсветы все еще освещают комнату наверху, в которой я сплю.
Через другое окно на противоположной стороне меня будит розовоперстая заря.
На самом деле, бывают такие утра, что эта фраза оказывается уместна.
Между прочим, дома вдоль этого пляжа тянутся, кажется, бесконечно. В любом случае, намного дальше, чем мне случалось пройти в ту или другую сторону, пока я не поворачивала обратно, чтобы успеть вернуться до темноты.
Где-то у меня есть фонарик. В перчаточном ящичке в пикапе, наверное.
Пикап стоит на шоссе. Подозреваю, что я уже давно не проверяла батарейку.
Несомненно, на заправке все еще есть неиспользованные батарейки.
Сестра Хуана Инес де ла Крус. Я уже понятия не имею, кто это такая, честно говоря.
Честно говоря, мне так же сложно было бы узнать Марко Антонио Монтеса де Оку.
В Национальной портретной галерее в Лондоне, где я не жила, я не смогла узнать восемь из десяти лиц на портретах. Или даже почти столько же имен, указанных под ними.
Я не имею в виду таких людей, как Уинстон Черчилль, или сестры Бронте, или английская королева, или Дилан Томас, разумеется.
И все равно, это меня опечалило.
И почему мне в голову приходит мысль о том, что я хотела бы сообщить Дилану Томасу, что нынче можно встать на колени и напиться воды из Луары, или По, или Миссисипи?
Или Дилан Томас умер еще до того, как делать это стало невозможно, а значит, посмотрел бы на меня так, словно я опять сошла с ума?
Ахиллес бы точно так посмотрел. Или Шекспир. Или Эмилио Сапата.
Я не помню даты рождения и смерти Дилана Томаса. Да и вообще, никакой точной даты загрязнения определенно не было.
