Когда по вечерам мы с сестрой гуляли по единственной улице поселка, держась под руку, крестьяне с порога радостно смотрели на нас. Женщины кланялись нам и осыпали благословениями: «Будь благословенно чрево, носившее вас! — говорили они нам с порога, когда мы проходили. — Благословенна грудь, вскормившая вас!» Беззубые старухи у дверей переставали на мгновение прясть шерсть, чтобы произнести свое заключение: «Жена хороша, но сестра во много раз лучше». — «Брат и сестра — душа и душа!» Луизу, которая продолжала жить в привычной атмосфере городского рационализма, удивляло, что простой факт — иметь сестру — вызывает здесь такой энтузиазм.
Но что ее удивляло и возмущало больше всего — это то, что никто ничего не делает для этих мест. У нее был творческий темперамент, из тех, которые астрологи назвали бы солнечным, и ее деятельная доброта не терпела медлительности; она постоянно говорила о том, что можно было бы сделать, развивала передо мной практические планы помощи крестьянам Гальяно, детям Матеры. Больницы, приюты, борьба против малярии, школы, общественные организации, государственные врачи, — возможно добровольцы, национальная кампания за обновление этого края и так далее. Она сама охотно отдала бы все свое время для дела, которое казалось ей таким справедливым. Нужно действовать, не дремать, не откладывать постоянно на завтра. Конечно, она была права; и то, что она предлагала, было хорошо и справедливо и вполне осуществимо. Но здесь все было гораздо сложнее, чем это кажется светлым умам справедливых и добрых людей.
Четыре дня ее пребывания у меня пробежали быстро. Когда автомобиль механика, увозивший ее, исчез в облаке пыли за поворотом позади кладбища, то и этот мир деятельного творчества и культуры, с которым я был связан когда-то и который с ее появлением вновь предстал передо мной, казалось, растворился, точно иссушенный временем, в далеком облаке воспоминаний.
У меня остались книги, лекарства и советы, и все это тотчас пригодилось мне. Дело в том, что самые различные болезни, не говоря уже о заразных, возникают периодически. Бывают недели, когда никто не болеет или болеет очень легко; но если возникает какой-нибудь более серьезный случай, можно быть уверенным, что вскоре появятся и другие. Одна из таких эпидемий, первая после моего приезда, началась, как только уехала сестра; целый ряд трудных и опасных заболеваний напугал меня. Впрочем, все болезни в этих местах всегда носят очень бурный и опасный характер, отличный от того, что я привык видеть в хорошо оборудованной университетской клинике в Турине. Хроническая ли анемия старых маляриков, или истощение, или слабая сопротивляемость организма этих пассивных и покорных людей, но с первого же дня болезнь принимала бурный характер, на лицах больных появлялись тревожные признаки агонии. И меня всегда удивляло, когда состояние этих больных, которых каждый хороший врач счел бы погибшими, улучшалось и они выздоравливали от самого элементарного лечения. Казалось, что мне сопутствует странная удача.
