Матиссы жили на набережной в двух шагах от бульвара Сен-Мишель. У них была небольшая трехкомнатная квартира на самом верхнем этаже с чудным видом на Нотр-Дам и на реку. Матисс написал его зимой. Нужно было идти все вверх и вверх. В те дни вы только и делали что ходили вверх-вниз по лестницам. У Милдред Олдрич была весьма неприятная манера прощаясь со своего седьмого этажа с кем-нибудь кто стоял уже в самом низу ронять ключ в лестничный пролет туда где полагается быть лифту, и тогда либо вам либо ей самой приходилось еще раз проделывать весь путь либо вверх либо вниз. Но в общем-то чаще всего она кричала, да вы не беспокойтесь, я ее сейчас вышибу эту дверь. На такое были способны только американцы. Ключи были тяжелые и вы их непременно где-нибудь забывали или роняли. Сайен как-то раз под конец парижского лета в ответ на комплимент что он мол такой загорелый и так хорошо выглядит, сказал, ага а все оттого что вечно приходится бегать вверх-вниз по лестницам.
Мадам Матисс была изумительная хозяйка. Квартирка у нее была небольшая но придраться там было не к чему. Она поддерживала в доме порядок, она превосходно готовила и изыскивала средства к существованию, она позировала для всех картин Матисса. Это она и была La Femme au Chapeau, женщина в шляпе. Она держала маленькую шляпную мастерскую и у них даже в самые тяжелые времена водились небольшие Деньги. Она была темноволосая и держалась очень прямо и у нее было продолговатое лицо и большой сильный всегда чуть приоткрытый рот прямо как у лошади. И целая копна густых темных волос. Гертруде Стайн всегда нравилось как она прикалывает шляпу к волосам и однажды Матисс даже сделал рисунок жены поймал ее на этом характерном жесте и подарил его мисс Стайн. Она всегда была в черном. Она всегда наставляла большую черную шляпную булавку на самую серединку шляпы прямо себе на макушку а потом уверенным широким жестом, раз и готово. С ними жила еще дочка Матисса, дочка которая родилась еще до того как он женился и у нее была дифтерия и ей пришлось делать операцию и ей потом еще много лет приходилось носить на горле черную ленту с серебряной пуговицей. Эта лента постоянно мелькает на картинах Матисса. Дочка была вылитый отец, и мадам Матисс, как она однажды сама объяснила в свойственной ей мелодраматически незамысловатой манере, сделала для этого ребенка все что могла и даже больше потому что прочитала в юности роман в котором героиня именно так и поступила и ее за это искренне любили всю ее жизнь, и она решила сделать так же. У нее у самой было два сына но оба в то время жили отдельно от родителей. Младший Пьер на юге Франции на самой испанской границе у родителей мадам Матисс, а старший Жан у родителей мсье Матисса на севере Франции на бельгийской границе.
