— начинается процесс, обратный глотанию. У влюбленных глаз не бывает парадигм, как не бывает их у обезвоженных медуз (даже у свежих соплей бывают парадигмы). Смотреть на них также приятно, как на нос сифилитика (еще одно следствие любви). А вообще-то они, наверное, добрые. Мне, может быть, и хотелось бы в это верить, но какая-то скотская (радуетесь?) привязанность ко всему естественному заставляет меня сдерживать свою желчь, которой у меня никогда не было. Но именно так называли мой медленный взгляд на вещи. Именно в таких глазах захлебывались целые империи, сверхорганизмы в тупых кусочках слабых индивидуумов. Такой нелепый псевдоним равновесию, как дружба, вычеркивается из глаз, выконденсировавших начинающие разлагаться кусочки души. Это униженное смирение не что иное как неумелая маска садизма. Вернее, его подобия, его вырождающейся пародии, для человека еще более опасной. (Человек хочет и умеет дышать. Но и это надо делать постоянно).
Гпаза проститутки, глаза поющего бродяги, глаза нераскаявшегося убийцы, прощаются с величием и честностью, когда становятся влюбленными. И это не судьба, это умышленная деградация.
Если вы когда-нибудь увидите мои влюбленные глаза — это уже не я.
Росс возвращался в город.
Ты просто не искал город. Уродливые склоны гор — не торопись. Ангел лег на крыло — упоения падшего светоноса — пой сонеты неуемно воющему ужасу тупого тут. Зачем находить ища, зачем приходить еще, находя среди фигур банальности в пол-истины. Унеси тихую боль больших. Земля Виллона (Вийон, фиг их поймешь, этих французов) — бархатные штаны для тебя, знаешь там дом твой. Опять писать, думать — это всего лишь просто тексты. Вкус крови, вкус спермы — сугубо индивидуальны. По ним узнаются повадки, но я знаю, ты далеко не дегустатор (но это все гнусно и губительно — знаки без повода, поминки знамений), волны бьются о борт, покидая заливчик — твоя шутка. Утешение не тут, где в диктантах мельника растворялся Матисс.
Это было бы смешно — станцевать из пяти па извечный прикол, изнывающий, вечный, призванный быть признанным. Виноградники, орлы, город не извинен — Новый Арль (кисти, кисти, кисти). Стихи? Это же наглость гложет нагую жесть. Орган наглости — фаллос, и все более возрастающее количество пуберантов приводит к миллионам могил (это не призыв к инфантилизму или кастрации), но тебе не все равно — гроб или сугроб. Гениальность — это не антинаглость, это параллелизм. Гибель не в беге — тебе ли судить о любви, полисхейтер. «Возврат через врата — вечная речь разврата — все в мире вращается.» Кому это нужно? Я не был твоим братом, Росс. Не текст и молитва, а ложь, если кто сам на дороге речи, кто есть ложь та.
