Главный инженер не знал, что Алёшка притворяется маленьким — на взрослых это действует.
— А у вас, случайно, никакая машина не пропадала?
Инженер посмотрел на Алёшку уже иными глазами. Он всё ещё улыбался, но глаза-то уже были иные:
— А ты что, нашёл?
— Нашёл.
— Значит, бери себе!
— Так у вас ничего не воровали? — спросила Таня.
— Смотрю, вас тут целая команда… Нет, ребята. Наше при нас, а чужим мы не интересуемся. Всё. Будьте здоровы! — Он сел в светло-серые «Жигули». Уже совсем хотел уехать и даже дал газу, но как бы сжалился над ними: — Чего застрадали-то? Народ, вижу, хозяйственный, молодцы! Нашли груду железа — сдайте на металлолом. Получите премию, поедете на экскурсию в Ленинград! — Он засмеялся: — Всё учить вас надо! — И теперь уж уехал.
Купили по мороженому, съели — не помогло… Кругом была не жизнь, а благодать: солнышко, песочек, а захотел, так пойди поплавай. И потонуть не страшно — дно в глубину уходит медленно. Можешь плыть вдоль берега хоть сто метров, и никаких ям или обрывов. А вылезешь из воды — пожалуйста, любуйся на лодки и думай про те времена, когда ты сам станешь девятиклассником, получишь паспорт и тоже пойдёшь по будто бы ненадёжной, чуть шаткой пристани, а в руках у тебя будут два огромных весла…
Но не об этом они думали, не о хорошем. Им было неспокойно, а больше… странно как-то!
Нет, правда, что же получается? Точно: «эксик» не чужой — поливально-подметального хозяйства. Инженер сам сказал: «Карьер был наш». А потом вдруг сразу: «Ничего у нас не пропадало». Зачем-то отказываются от собственного экскаватора.
— Может, он шпион? — сказал Алёшка.
— Кто?
Но Алёшкин аппетит так и остался аппетитом.
— Давай так, — Таня ему объяснила, — без обеда сразу в лес. А то снимки могут не получиться, да, Алёш?
Алёшка прямо рот раскрыл от удивления: вот тебе и не бывает чтения мыслей на расстоянии! Оттого, что он останется без обеда до целых пяти или шести часов, Алёшка сделался какой-то нервный и особенно решительный. Он протопал мимо сестры Альбины, и, если б она спросила своим обычным, чуть насмешливым голосом: «Куда это ты опять?» — Алёшка бы ей ответил! Но Альбина пребывала в заметно грустном настроении. Хмуря брови на свои какие-то мысли, она писала в толстой тетради… Она писала стихи, Алёшка знал это. Но специально как бы не знал. Алёшка считал стихи довольно-таки бесполезным делом. Если только не вредным: ведь стихи часто заставляют учить. А чем больше стихов на свете, тем, в конце концов, больше и придётся заучивать. Это уж точно!
