Когда отдельный мужчина оказывался перед опасностью быть вновь ввергнутым в более примитивное состояние, его анима казалась угрожающей. Тогда он видел женщину бесстыдной или сатанинской. Но по мере того, как ему постепенно удавалось разрушить идентификацию с собственными компульсивными инстинктами, анима изменялась и представлялась в желательном облике. Затем проекция падала на женщину, казавшуюся желанной. В своей замкнутости, в тонкой привлекательности своей несхожести, в отличие от мужчины, женщина несла некоторую часть маны, чар, таинственной силы, сопутствовавших слепой страсти нецивилизованного мужчины. Женская привлекательность, очаровывающая мужчину, теперь помогала ему в борьбе с варварскими элементами своего естества. Ради прекрасной дамы он был готов на любую муштру, какой бы суровой она ни была; или отправиться на поиски приключений во имя «destressed dam- 116 sel»*, которую, по крайней мере в легендах, он непременно спасал. Мы, с нашим более глубоким психологическим чутьем, понимаем эти поиски приключений как путешествие во внутренний мир в поисках собственной души, постоянно ожидающей появления героя.
Интерес всего общества сосредотачивался на подвигах представителей элитного рыцарского сословия. Они выстраивали свою жизнь, так сказать, ритуально, жили не только для самих себя, но и для группы в целом. Их отделяли от остальных для того, чтобы они смогли выполнить этот императив жизни. Личную месть заменили турниры и дуэли, которые проводились и выигрывались в присутствии всей общины. Рыцарю не разрешалось реагировать на зло немедленным возмездием: это считалось варварским и недостойным поведением. Он должен был ждать возможности назначить время официальной встречи со своим обидчиком. Но даже во время самой встречи противники не имели права бросаться в скандальную схватку, а должны были сдерживать себя и действовать согласно предписанным нормам, под руководством судей. Постепенно мастерство сражающихся стало приобретать большее значение, чем количество физических увечий, которые они могли нанести друг другу с помощью одной только грубой силы. Друзья бросали один другому вызов на турнире, чтобы узнать, кто из них лучший. Соблюдение правил стали называть «честной игрой». Смертельный бой теперь стал игрой! Во времена рыцарства, когда турнир занимал такое важное место в образовании и воспитании мужчин, а также в укрощении их инстинкта самозащиты, подчинение правилам и соблюдение ритуала стало целью само по себе. Эта цель вклинилась между сражающимися и их непосредственным намерением убить друг друга. В результате примитивное влечение инстинкта было отклонено от его первоочередной цели и нашло, по крайней мере частично, удовлетворение в другой области. Этой модификации способствовали правила, регулирующие рыцарское противостояние. Во-первых, между нанесением оскорбления и возмездием протекало определенное время, в течение которого страсти угасали. Во-вторых, после того как акцент переместился на мастерство, несомненным преимуществом обладал более хладнокровный из противников. Когда первостепенную роль играет грубая сила, эмоция полезна, ибо она придает мощь удару; но дело оборачи
