Никто ничего толком не знал. Зачем их вызвали? Несколько капитанов и помощников были срочно приглашены в пароходство и ждали начальника, волнуясь и скрывая волнение за шутками.
— А ты, брат, раздобрел.
— Он еще в мореходке норовил две порции ухватить.
— Бросьте, ребята, у меня это чисто нервное.
Наконец начальник пришел, пропустил всех в свой кабинет и коротко сказал:
— Направляетесь в Москву, командировочные получить сегодня, выезд завтра.
В Москву? Кто-то опять пошутил:
— А что? Москва — порт пяти морей.
Начальник пароходства качнул головой: нет, поедете работать за границу. Вот пока все, что он может сказать. Подробности в Москве, в министерстве.
Домой Храмцов пришел уже с билетом на московский поезд. Надо собираться, тут одним «рейсовым» чемоданчиком не обойтись.
— Как же так? — возмутилась Люба. — Не предупредив, не спросив даже вашего желания? А семьям, стало быть, сидеть здесь и куковать?
Он попытался объяснить ей, что сам ничего не знает. Возможно, речь идет о работе на Кубе. Он позвонит из Москвы сразу же, как все станет ясно. Люба была в ярости. Ну хорошо, она привыкла ждать, пока он в рейсе. А сколько прикажешь ждать сейчас? И так-то нет нормальной семейной жизни — «по морям, по волнам, нынче здесь, завтра там». Она даже выкрикнула:
— Не мужчины, а лопухи какие-то! Вас вызывают, и вы, как солдатики, по стойке «смирно». Не война ведь, чтобы так обращаться с людьми.
— Люба… — тихо и счастливо сказал Храмцов. — Ну, что тебе?
— А ты ведь, оказывается, меня любишь!
Храмцова поразило, как бурно ответила Люба на известие о его новой работе. Грешным делом, по пути домой он думал: обрадуется. Еще бы! Эта работа сулит им определенные блага, да и сама она, быть может, сумеет съездить к мужу за границу. Как хорошо, что он ошибся и Люба бушует вовсю! «И так-то нет нормальной семейной жизни…» Такое она тоже говорила впервые.
— Я зайду к Ткачеву, — сказал Храмцов. — Надо попрощаться все-таки.
— Вот-вот, — усмехнулась Люба. — Неизвестно, когда теперь увидимся, а он — из дома…
— Но, Люба…
— Ладно, тебя ведь не переубедить. Хочешь идти — иди. Хочешь ехать — уезжай! Бессловесные солдатики! Ах, мы интернационалисты! Ах, мы должны помогать другим! А личная жизнь только на старости лет, да? Не хочу! Понимаешь — не хочу! И если у ваших жен заведутся любовники — пеняйте на себя.
Обычно мягкое лицо женщины сделалось неожиданно острым, и сузившиеся зрачки словно бы начали колоть Храмцова. Она стала бледной, некрасивой, резче обозначились морщины на лбу и возле ушей, и, казалось, можно было услышать, как в ней клокочет злость, будто закипающая в чайнике вода.
