– Хорошо.
Так и стояли мы, как два идиота, и пялились на корявую стену. Лавентину хорошо, он не понимал, что на ней написано. Ох, ну что я торможу: надо просто представить, что стена чистая!
Представила.
– А почему ты надпись убрала? – тихо спросил Лавентин.
– Она неприличная.
– А зачем писать на стене что-то неприличное?
– Знаешь, я не писала, так что ответить не могу. Это покрытая мраком тайна за семью печатями.
– О, семь печатей – надежная защита. Похоже, важная тайна.
И так серьезно это сказал, что я улыбнулась. Потом вспомнила, что из-за этого альтернативно одаренного застряла здесь на год, и веселья убавилось.
С работы уволиться придется. И еще договариваться, чтобы сразу отпустили, потому что визитами по паре часов я им как раз год положенные две недели отрабатывать буду.
– Лавентин, – глухо позвала я.
– Да?
– Ты мне должен пять… нет, десять килограммов золота.
– Рубинами можно?
– А у тебя есть?
– Да, отцу ими долг вернули, где-то в доме лежат, тебе надо только их призвать. А с золотом сложнее, его надо или монетами собирать, или в банке заказывать.
– Ясно. – Я по-прежнему смотрела на стену, размышляя о том, какая я, наверное, дура: обживаться бы, Лавентина в оборот брать, а я думаю о том, как работу сохранить и домой вернуться, чтобы с неверным мужем развестись и отдохнуть на юге.
– Послание от министра внутренних дел, – просипел привратный дух.
– Что-то он зачастил с посланиями, – попыталась шуткой прогнать беспокойство, но не получилось. – Пропусти его.
– А я все помню и все правильно делаю, – проворчал Лавентин. – И не моя вина, что гардеробная не открывается.
На стене проступала двустворчатая резная дверь. Я улыбнулась:
– Кажется, получается.
– И это не библиотека, – вздохнул Лавентин.
Двери в темную, полную зеркал и чехлов с одеждой комнату открылись одновременно с появлением незнакомого мужчины в черной униформе. В руках он держал очень объемистую коробку.
– Министр передал это на случай, если у вас возникнут проблемы с гардеробной.
– Благодарю, не возникли. – Церемонно кивнув, Лавентин добавил: – Верните это ему.
Проводив взглядом посланника, мы одновременно развернулись к гардеробной. Под потолком разгорелись светильники. Чехлы соскользнули с многочисленных нарядов. У меня засосало под ложечкой.
Это был мой оживший кошмар.
Гардеробная была полна платьев. Вычурных, сверкающих, в рюшках, мехах, вышивках, все с пышными подолами и тугими корсажами.
Умереть – не встать. Между ними притулились мужские костюмы. И многоэтажные парики.
