Вдова Бетанкур воскресла и направлялась прямо к нему.
Леонидас наблюдал, как она идет по направлению к его кабинету на высоченных каблуках и с непроницаемым выражением красивого лица.
Сердце бешено стучало и вырывалось наружу, в голове, в животе, в паху пульсировало и жгло.
Он убеждал себя, что это ярость от гнева. Как она осмелилась пойти против его желания и явиться сюда!
Сьюсан величественно кивнула секретарше, не замедляя шага, прошествовала мимо ее стола, и вот она в его кабинете.
А ведь прошла всего неделя с тех пор, как он в последний раз видел ее на острове. Всего неделя прошла, как он произнес слова, которые ее ранили, и он это сознавал. Неделя с тех пор, как она стояла перед ним с дрожащими губами, едва сдерживая слезы. Но ни единая слезинка не упала у нее из глаз. Ни единая.
И она, и ее не выплаканные слезинки — все это его потеря, его боль.
Но сегодня его обуял гнев, потому что происходящего сейчас не должно быть. Он не сдвинулся с места, когда она решительно шла прямо на него, словно готова была наброситься и опрокинуть его в окно, прямо на улицу Рима.
Может, дать ей попытаться это сделать?
Сьюсан не дошла до окна и повернулась к его столу. Голубые глаза в упор смотрели на него — ее взгляд не назовешь дружелюбным. Она нажала на кнопку, и все стекла в кабинете, выходившие в офисные помещения, сделались дымчатыми. Он не хотел такого рода личного общения и стальным, на грани с грубостью, голосом произнес:
— Ты должна быть в Сиднее. Место выбрано специально так далеко.
— Как видишь, я не в Сиднее.
Эта женщина заставляла его испытывать… жажду обладать ею. Он поедал ее глазами, хотел руками ощутить то, что видели глаза. Темное платье изысканного покроя облегало едва наметившийся живот. Другие могли бы этого и не увидеть, но он увидел. Еще бы ему не увидеть.
— Ты что думаешь, я отослал тебя ради собственного здоровья? — сурово произнес он.
Она фыркнула:
— Мне все равно, почему ты меня отослал, Леонидас.
Такого тона он у нее раньше не слышал. Не ледяной и даже не строгий. И совсем не безразличный. Не похоже на Сьюсан, которую он знал.
Леонидас нахмурился и неожиданно понял, что хотя она и выглядела, как всегда, безупречно-сдержанно, но это лишь поверхностное впечатление. Да, перед ним привычный облик Сьюсан — уложенные в шиньон светлые волосы, дорогое темное платье, туфли на таких высоких каблуках, что большинство женщин на них не устояли бы, не говоря о том, чтобы сдвинуться с места.
