Леонидас представил себе свою компанию — и семью — после своей смерти. Его интриганы кузены решили, что это божественное провидение, и у них наконец-то появилась возможность прибрать к рукам то, что они долгое время считали своим. А его мать, мастер манипуляций, несомненно, хотела укрепить свое влияние, но, разумеется, оплакивала его… по крайней мере на публике, чтобы привлечь внимание. В своих театральных выходках Аполлония Бетанкур не знала себе равных.
А ненасытный совет директоров был готов ухватить каждый евро из любой возможной сделки. Там образовывались альянсы, чтобы сокрушить соперников и забрать то, что принадлежало Леонидасу.
Все они были пресытившимися фальсификаторами, известными своей способностью к манипулированию кем угодно и в любой ситуации, лишь бы получить выгоду. Они принадлежали к самой развращенной богатой элите Европы, упиваясь тем, чем владели, и походя разрушая жизни других.
А получилось так, что их всех переиграла девятнадцатилетняя девочка.
У Леонидаса это вызвало улыбку.
— Значит, ты оплакивала мою безвременную кончину. Ты горевала намного дольше, чем от тебя ожидали, учитывая то, что наш брак длился менее одного дня. И, судя по твоему темному наряду, ты продолжаешь скорбеть.
— Горе остается с человеком до тех пор, пока само не проходит, — мягко заметила Сьюсан, скорее себе, чем ему. И улыбнулась — умные голубые глаза блестели. — А кто может сказать, как горюет другой человек? Или когда надо перестать горевать?
Леонидасу было ясно, что она всех перехитрила.
В этом мнении он утвердился за несколько недель пребывания в Риме.
Сьюсан словно почувствовала на себе его взгляд, идя по длинному холлу, потому что подняла глаза. Походка у нее по-прежнему решительная, и выражение лица тоже, но все-таки Леонидас был уверен, что с ней что-то не так.
Она толкнула дверь, дверь за ней бесшумно закрылась, и они остались вдвоем в звуконепроницаемой тишине его кабинета. Она широко ему улыбнулась, и Леонидас почувствовал, что теперь что-то не так с ним.
Ему следует помнить, что Сьюсан лишь изображает верную, любящую жену. Она улыбается, чтобы это увидели служащие офиса, те, кто мог видеть их через стеклянную стену, видеть, как они разговаривают. Эта улыбка рассчитана на каждого, кто сплетничает и перешептывается о том, каковы же отношения у мужчины, который едва не погиб, с женщиной, оставленной им сразу после свадьбы.
Только не показывать своей неуверенности! Но сохранять невозмутимость оказалось намного труднее, чем он думал.
