Но Шейх-Ахмед оставался непреклонен — ив конце концов это обернулось для него личной драмой: собственная супруга хана, устав от бесконечных скитаний и тягот жизни в морозной степи, покинула мужа и в сопровождении немалого военного отряда направилась в Крым
[210] (наверняка в этом ее решении не последнюю роль сыграл пример Нур-Султан).
Учтя грустный опыт предыдущего похода, Менгли Герай стал готовиться к следующему гораздо тщательнее: в этот раз права на ошибку у него не было. Дав на сборы вместо прежних двух недель целых два месяца, хан потребовал, чтобы армия была сполна снабжена всем необходимым, и приказал бойцам взять с собой по одной телеге и паре волов на каждых пять воинов, по два запасных коня на каждого всадника и запас продовольствия по меньшей мере на два месяца. Затем Менгли Герай лично отправился в Кефе к Мехмеду и вернулся от него с турецкими пушками и янычарами.[211]
Менгли Герай был готов биться до конца: «Не может быть и мысли, чтобы не пойти или, выйдя, вернуться: я иду непременно. Если встретим своих недругов в какой-нибудь крепости и придется стоять под ней — я буду стоять все лето, но прочь не отступлю… В прошлом году мы просчитались: пришли на них без пушек; но теперь речь идет о том, что останется либо Шейх-Ахмед, либо мы — как пожелает Аллах».[212] О такой решимости хана стало известно и в Орде. Шейх-Ахмед, похоже, уже и не знал, кого позвать на помощь: осознав обреченность Орды, литовский князь не прислал своих войск, ногайцы тоже предпочли сохранить нейтралитет, а московский правитель ответил точь-в-точь как турецкий султан: помирись вначале с Менгли Гераем — и тогда сможешь стать нашим другом.[213]
Следуя своему обычаю, Баезид II вновь воззвал к примирению крымцев и ордынцев. Ради сохранения мира он был готов позволить Орде переправиться через Днепр и кочевать у Южного Буга. С этими предложениями он отправил посла в ордынскую ставку. Тот добрался до Днепра и стал разыскивать Шейх-Ахмеда — но ордынцы, встретив османского гостя, убили его и тем самым лишили себя всякой надежды на благосклонность Стамбула.[214]
Сама природа дала Менгли Гераю шанс основательно приготовиться к великой битве. Хан планировал выступить в поле весной, и весенние месяцы уже наступили, но свирепая зима надолго укрыла крымские горы и степи снегами. Настоящая весенняя погода настала лишь к маю: «В эту пору у нас всегда уже жнут, а жаворонки вьют гнезда, — писал Менгли Герай Ивану, — но теперь зима пришла необычная. Лишь когда Хаджи Герай-хан Орду взял, такая же была зима, а кроме нее я другой такой зимы не припомню».
