Гавар посмотрел в окно своей детской комнаты, откуда открывался широкий вид на лужайку перед домом. Сейчас большую ее часть занимал гигантский открытый шатер золотого цвета. В каждом углу шатра стояли драпированные столы, готовые удивлять гостей шедеврами из винных погребов Кайнестона. Даже статуи увили золотыми лентами и украсили венками из роз.
Иногда Гавар задавался вопросом, а его будущая жена, случаем, не холодная мраморная статуя, ожившая с помощью Дара?
Однако они с отцом достаточно хорошо ладили. Боуда была ретивой помощницей, готовой при поддержке своих друзей пробить любой законопроект отца. Гавар не раз сталкивался с ней на лестнице, ведущей в апартаменты канцлера в Нью-Вестминстере. Боуда, вероятно, измеряла размеры портьер и выбирала цветовую гамму на тот случай, когда сама займет эти апартаменты.
Ее жажда власти была неутолимой. Когда Боуда не строила политические козни с отцом, она закрывалась в своей «военной комнате», как смехотворно ее называла, и решала порученную им задачу – очистить города рабов от неблагонадежных элементов.
Гавар к этой задаче не проявлял ни малейшего интереса. Двух его поездок в Милмур ему было вполне достаточно. Милмур произвел на него ужасное впечатление. Но зачем было превращать город рабов в такой ад. Конечно, безвозмездная отработка – это не веселая прогулка по саду. Но зачем десять лет жизни превращать в столь унизительное существование? Самый простой способ успокоить обитателей этих адских дыр – сделать их более пригодными для жизни. Тогда и недовольства было бы меньше. И меньше беспорядков и волнений.
Вот таков был рецепт мира для Британии от Гавара Джардина.
Только все дело в том, что его никто не примет во внимание. Такие люди, как отец и Боуда, и многие, их окружавшие, считали города рабов чуть ли не местом наказания для простолюдинов. Но за что их наказывать? За то, что родились Бездарными? А не Равными?
– Папа!
Гавар поспешно затушил сигарету о подоконник и щелчком сбросил ее на террасу, прежде чем повернуться и подхватить на руки дочь.
Либби уверенно топала ножками. И даже пыталась уже бегать.
– Папа! – взвизгнула она, когда отец поднял ее высоко в воздух. – Поцелуй! Сделай щекотку!
Гавар с радостью подчинился требованиям дочери и чуть с опозданием вспомнил, что надо бы поплотнее притворить дверь, дабы в коридоре не было слышно ее счастливого смеха. Но ему не стоило об этом беспокоиться. Дейзи уже успела плотно закрыть дверь и стояла возле нее, как маленький часовой.
