— Это очень важно. В нашем городе давно не было ничего подобного. Это может подорвать…
— Подорвать устои общества? — Петровский хмыкнул. — Там, откуда я приехал, очень популярен в узких кругах один фильм. В нем мне очень нравится диалог: «Ты видишь суслика? И я не вижу. А он есть».
Хилькевич нахмурился.
— Переведите.
— Если вы чего-то не видите, это вовсе не означает, что этого не существует.
Рыбный магнат колебался. От мимолетного азарта не осталось и следа. Он смотрел в потускневший экран телевизора и размышлял. С одной стороны, этот ушлый политикан, свалившийся невесть откуда, предлагал действительно эффективный метод устранения главного фаворита предвыборной гонки, а вот с другой… как бы самому не замотаться в саван.
— Что вы предлагаете? — спросил он.
— Для начала все это обдумать и взвесить. Переспать с этим, как говорят в наших местах. А после вы озвучите свой вердикт, и мы либо набросаем план действий и приступим к его реализации, либо…
Политтехнолог сделал театральную паузу.
— Либо? — напрягся хозяин дома.
Петровский растянул губы в улыбке.
— Мы просто расстанемся. — Он поднялся с дивана, знаком велел своим спутникам следовать за ним. — Диск мы пока оставим себе, если вы не возражаете. А то мало ли что…
Провожая делегацию на крыльце, Хилькевич напоследок спросил:
— Откуда же вы, я так до сих пор и не понял?
— Здесь недалеко.
8. Давно не брал я в ноги мячик
На следующее утро я вспомнил, что значит «проснуться с первыми петухами». За окном, едва забрезжил рассвет (я плохо сплю на новом месте, поэтому ночью периодически размыкал глаза и проверял время на смартфоне), раздалось истошное кукареканье. Хоть и напоминали эти пряничные домики какой-нибудь пригород Лондона, но все же это…
— Русь-матушка, — пробормотал я, поднимаясь с дивана.
На соседском дворе кто-то уже гремел жестянками. Наверно, это супруга соседа Михалыча, что сидел вчера на крыльце в майке-алкоголичке и курил сигарету за сигаретой. Я с усмешкой подумал, что женщина уже подбирает оружие, чтобы обрушить супругу на голову, пока он спит.
В опровержение моих мыслей сквозь открытую форточку донеслось мужское ворчание:
— Да что ж ты, мать, опять тут развела!… Иди вон… туда вон!
— Да, точно Русь, — повторил я.
В соседней комнате громко храпел Святов. Вчера после прогулки по окрестностям я предпочел лечь спать, а Николай еще долго сидел на крыльце. Очевидно, время, проведенное в Крае, — без работы, привязанностей и перспектив — не очень позитивно сказалось на его образе жизни. Как бы мне до такого не докатиться.
