Я чиркнул зажигалкой, протянул ее через частокол. Михалыч почему-то сморщился (наверно, хотел прикурить сам), но воспользовался моей помощью. Затянулся, выпустил струю дыма. Я хотел вернуться на свое место, но Михалыч не двинулся. Светской беседы ждет?
Он сделал еще пару затяжек, пошамкал губами, кивнул в сторону моего дома.
— А этот где, твой-то… сожитель?
Он глупо хохотнул. Очевидно, это показалось ему остроумным.
— Приболел.
Старик помолчал немного. Я тоже не уходил, ждал следующей реплики.
— Не связывался бы ты с ним, мил человек, — проскрипел Михалыч.
«Интересный поворот», — подумал я.
— А что так?
— До греха доведет. Да и вообще… — Он взял паузу, во время которой успел снова затянуться. На меня Михалыч упорно не смотрел, изучал своих кур, бродящих по заднему двору.
— Что вообще?
Тут он все-таки соизволил пересечься со мной взглядом. В глазах его навеки поселились печаль, неверие в человечество и разочарование в жизни. Он мог бы стать замечательным натурщиком для какого-нибудь депрессивного портретиста.
— Ехал бы и ты отсюда…
Эта реплика меня не только озадачила, но и заинтриговала.
— Что вы хотите сказать?
— Только то, что сказал.
— Я вам не нравлюсь в качестве соседа? Вроде ни шумных компаний, ни громкой музыки.
Тут он закашлялся. Лишь пару мгновений спустя я понял, что он так смеется, как тот анекдотичный дедушка, у которого отняли кислородную подушку.
— Скажешь тоже! — отсмеявшись, молвил Михалыч. — Тут таких шебутных нету, разве кто из временных. Я тебе про другое толкую.
Он бросил окурок под ноги, смачно плюнул и придвинулся поближе к изгороди, видимо, для сообщения конфиденциальной информации. Сдерживая отвращение, я тоже подался чуть вперед.
— Слышь, мил человек, — прошептал он, обдавая меня запахом квашеной капусты и табака, — они тут все звезданутые. На всю голову больные. Я все никак привыкнуть не могу, хотя пожил тут скока уж. Сначала пробовал, а потом… ну их нафиг. Назад уж не знаю как выбраться. А ты еще молодой, сообразишь, тикай отсюда, парень, пока худое не началось.
И с важным видом, будто только что сообщил мне, где хранится золото партии, он отодвинулся от забора.
— Так вы…
— Дык!
Михалыч глазел на меня с мрачным торжеством.
— Давно?
— Очень давно.
— Что вы имеете ввиду насчет «худого»?
Он неопределенно махнул рукой и повернулся ко мне боком, давая понять, что аудиенция окончена.
— Заходи как-нибудь на рюмку чая, расскажу. А лучше тикай, пока не поздно. Дурные они тут все, ненормальные.
