С берега я увидел на середине канала автомобильную колею. Машины шли по ней с затемненными фарами. На льду Ладоги водителям разрешалось включать их в полную силу. А здесь на фары был надет щиток. Для света оставляли узкую щелку. Тонкий лучик осторожно прощупывал дорогу.
Я спустился на середину канала и начал голосовать. Но машины проезжали мимо, не останавливаясь и не давая сигнала. Кузова были доверху загружены какими-то мешками и ящиками. Мимо меня пронеслось, натужно ревя моторами, полтора десятка полуторок. А потом на трассе наступило затишье.
Ждать пришлось долго. Ноги подкашивались от усталости. Я решил, что больше не сойду с колеи, и воткнул перед собой в снег лыжи и палки. «Пусть давят, — подумал про себя. — Другого выхода успеть к сроку у меня нет!»
Водитель полуторки сбавил скорость и засигналил. Я помахал ему поднятой рукой. Узкая полоса света била в лицо. Но я не уступал дороги.
Машина ткнула радиатором лыжи, и тут же заскрежетали тормоза. Водитель выпрыгнул из кабины с винтовкой. Крикнул, заряжая ее на ходу:
— Уходи с дороги — убью!
Телогрейка скрывала мой лейтенантский кубик на гимнастерке. Впрочем, в темноте его все равно не различить. Я поднял лыжи, забросил их в кузов, а сам сел в кабину. Водитель тут же открыл дверцу и щелкнул затвором:
— Выходи!
— У меня срочное задание! — сказал я как можно спокойнее.
— А у меня приказ никаких пассажиров в пути не брать!
Я знал об этом приказе. Он вышел за подписью начальника Дороги генерала А. М. Шилова, после того как произошло несколько случаев ограбления машин, направлявшихся в Ленинград. Приказ был строжайший: он давал право водителю застрелить любого, кто попытается остановить ночью его машину.
— У меня тоже есть оружие, — не сразу ответил я и показал кобуру. — Но в своих не хочу стрелять! Едем! Все равно из кабины не выйду!
Сзади уже сигналили другие машины. Водитель вскинул винтовку. Несколько секунд мы молча смотрели в глаза друг другу. Выстрели он сейчас — ничего ему за это не будет…
Водитель выругался, снова щелкнул затвором, делая вид, что собирается стрелять. Затем прислонил винтовку к подножке и схватил меня за рукав телогрейки. Я изо всех сил уперся в кабине.
— Да что ты с ним возишься! — предложил кто-то из подбежавших водителей. — Сдай его в комендатуру! Там разберутся!
— Точно! — обрадовался неожиданному выходу из положения мой соперник. — Довезу до Кобоны и сдам!
У меня отлегло на сердце. От Кобоны до Вагановского спуска 30 километров по знакомому ладожскому льду. Сам размечал и прокладывал эту трассу!
