Двигаться не могла. Лежала тихо, очень чётко ощущая всё, что видела и слышала. Мирои–тян и две служанки её ухаживали за мной как за малым ребёнком…
— Ты и есть ребёнок, — сетовали. — Тебе лет то всего ничего и такое приходится видеть… и переживать!
Со мною почти не говорили — что б не беспокоить. Отпаивали окрашенными до прозрачных коричнево–чёрных колеров взварами каких то древесных корешков и молодых кустарниковых ветвей — разваривали, кипятили, остужали и через каждые двадцать–тридцать минут поили из маленьких фарфоровых чайничков остро пахнувшими сосновым лесом и болотными травами микроскопическими дозами dekocht–ов этих… Как то быстро, даже неожиданно быстро пришло выздоровление. Кожа ожила. Порозовела. Ранки затянулись. Сошли опухоли… Вот тогда спасители мои и разговорили меня… Им же хотелось знать: кто я, зачем на войне? С какой стати ввязалась в вовсе не девичье дело? Конечно, я пыталась всё им объяснить… Вспомнила за этой вот войной выпавшее из памяти, что в моём лекарском Ревельском роду не первая кто бросался спасать ВСЕХ раненых на ВСЕХ войнах… Вот и в 1889 году — не так уж и давно — родич мой, военный дипломат, — в миру врач, — Александр фон Зигернкорн откомандирован был Генштабом по именному повелению на Англо Бурскую войну в Южную Африку. И я при нём — Сестрой милосердия напросилась — девчёночка–несмышлёныш совсем!…
…Вот и первые пол года на войне…
А за 54 года до того — родной брат деда моего инженер и врач Саймон Шиппер, командор фрегата… И могила его на Инаса…
И вот наш отъезд из Японии…
Вставшие на ноги русские раненые уже давно — поздней осенью 1905 года — отбыли уже на далёкую родину через Владивосток. Случилось это как раз в саму кульминацию поразившую Россию революционной лихорадки и начавшуюся, одновременно, бандитскую вольницу в городах и на станциях бесконечно достраиваемого бесконечного же ТРАНССИБА. Излеченные японцы к тому времени распределены были по своим госпиталям или выписаны домой… И вот, все врачи, сестры и санитары госпиталя приглашены были на прощальный — грустный, назвали его японцы, ужин самим мэром города. А после — тоже на прощальные и тоже грустные экскурсии коллективом мэрии — в муниципалитет Киото. Тогда то Стаси Фанни и увидала Осаку, Нагойя, Иокогаму, Токио — увидала Японию…
Потом в Киото были торжественные проводы. Собравшиеся со всей страны бывшие пациенты и медики японские прощались с медиками русскими. Врачами, сестрами, санитарами — спасителями своими. Японцы привезли подарки — непередаваемо прекрасные изделия народной фантазии и доброты — собственноручного изготовления и сделанные ремесленниками–мастерами. И конечно же ФАРФОР! Волшебный ЯПОНСКИЙ ФАРФОР РАЗНЫХ ЛЕТ — произведения знаменитых императорских фарфоровых заводов и даже изделия известных художников–артистов древнего искусства ФАРФОРА!…
