Отцы слушали молча. Многие сидели опустив головы. Когда отец Лев закончил, секретарь епархии принялся витиевато рассуждать о христианской любви и о том, что всегда можно найти способ полюбовно решить любую проблему. А вот этого-то дара у провинившегося батюшки и не наблюдается. И в то время, когда государство перестало враждовать с Церковью, он своей несдержанностью сотворил двух ее врагов. Это ли должен делать пастырь?!
Уполномоченный торжествовал. Появилась возможность без особого труда покончить с неугодным иереем. Он, не скрывая радости, заявил о необходимости строго соблюдать постановления Вселенских Соборов и даже назвал правило, по которому священник извергается из сана за рукоприкладство. Все были поражены. Раньше он подобных знаний не демонстрировал. Однако все знали, кто его консультировал и стучал на отцов.
Наступило долгое молчание. Неожиданно духовник епархии восьмидесятилетний отец Димитрий поднялся и обратился к уполномоченному: «А вы, часом, не помните, что писал Иоанн Златоуст о мирянах, поднявших руку на священника?»
Уполномоченный обалдело смотрел на старца, не находя, что ответить. Духовник сел, а батюшки загудели, спрашивая друг друга, что такое изрек Златоустый Иоанн.
Уполномоченный строго оглядел зал: «Меня партия поставила на эту должность не для того, чтобы я вел с вами богословские разговоры. Мне нужно следить за тем, чтобы вы не нарушали социалистическую законность. Это в первую очередь…» Он запнулся, не находя подходящих слов. Да и непросто было их найти, когда первый секретарь партии Горбачев выдавал с высоких трибун тирады, противоречившие внутренним установкам его организации. Уполномоченный и сам не мог толком понять, что он нынче должен делать, а чего делать на всякий случай не стоит. Но он твердо знал, что самый ненавистный во всей епархии поп должен быть уничтожен. И непременно сегодня. Он снова грозно оглядел присутствовавших.
— Я, конечно, должен лишить за такое безобразие Льва Алексеевича регистрации, а если пострадавший подаст в суд, то дам соответствующую характеристику. (Уполномоченные никогда не называли священников «отцами», а только мирскими именами. Особенно это было нелепо, когда они обращались к монахам и архиереям. Скажем, вместо «отец Мелхиседек» — Кузьма Степанович.)
Уполномоченный снова замолчал, победоносно глядя на отца Льва. Тот медленно поднялся и, обратившись к владыке, громко сказал: «Вины моей нет. Я этого артиста не бил, а только увернулся от его удара». Потом он повернулся к уполномоченному: «А что касается регистрации, то я так скажу: пройдет несколько лет — и духу вашего не будет. Будете у себя на даче колорадских жуков регистрировать. А когда помрете, то я вас отпевать не стану. Даже если ваша жена будет слезно просить».
