Днём очень жарко, но вечера прохладны и положительно великолепны.
Но и ляоянская невыносимая жара умеряется, когда вы выедете за город и углубитесь в «сопки».
Так называются по-маньчжурски горы, хотя они далеко не представляют из себя действительных сопок, т. е. потухших вулканов.
Их вершины теперь действительно часто дымятся, но это, как я уже писал, дым сигналов, подаваемых японцам услужливыми китайцами.
Среди гор прелестные долины, то и дело пересекаемые светлыми как кристалл речками, видимо ручейками и лишь от дождей сделавшимися полноводными.
Воздух чистый и свежий.
Едешь лёгкой рысцой и, увлекаясь окружающими тебя картинами природы, положительно забываешь, что на сопке или при повороте может пред тобой вырасти хунхуз или японец и пустить в тебя пулю.
Но, заподозрит читатель в преувеличении, разве японцы так близко от Ляояна?
На это я могу ответить категорически:
Да, близко, их разъезды встречаются верстах в двадцати от города.
Но не об этом речь.
Я только хотел этим сказать, что для штатских путников такой сюрприз, как встреча с японцем или хунхузом, в этих местах возможна.
Отряд генерала графа Келлера расположен в 50–60 верстах от Ляояна на восток.
Далее идут передовые позиции, находящиеся всего в двух верстах от позиций японских.
В бинокль ясно видно, как движутся их маленькие и тоненькие фигурки, иные, придерживая свои шашки или сабли, видимо офицеры — перебегают из фанзы в фанзу.
Японцы расположились в китайской деревне и растянулись по сопкам.
Наши тоже имеют позицию на горах.
Спустился мрак — здесь темнеет быстро, довольно рано и как-то сразу.
Зажглись на биваках костры.
И вдруг послышалось стройное пение.
Огромный колоссальный хор пел сперва «Святый Боже», затем: «Спаси Господи, люди Твоя» и потом «Отче наш».
Это солдаты пели молитвы перед сном.
Соседние горы гулким эхом повторяли это пение, и оно как бы широкой волной охватывало неизмеримое пространство, достигая, конечно, до ушей японцев.
— Какое, — думаю я, — впечатление производит оно на них?..
— Никакого! — быть может, скажут мне.
Я не поверю этому.
Слишком сильно, слишком торжественно это пение сотен грудей, чтобы не подчинить себе всякого, кто имеет уши, чтобы слышать.
Я был буквально растроган, и слёзы как-то сами собою брызнули из моих глаз.
Кульминационный пункт нервного раздражения.
Но была картина ранним утром, которая уже окончательно потрясла меня.
Два полка шли на передовые позиции.
Перед отходом служили молебен и кропили святою водою.
