Мудрик знал, что те змеи и сами умеют греметь, за это их так и прозвали, но он был скромен, как истый ученый, и не спорил по пустякам.
- А если бы послушали другую, веселую музыку, - спросил он, может, и вы бы захотели плясать? У нас тут музыкант есть.
- А я и не говорю, что не спляшу! Сыграйте - видно будет.
Дайнис вытащил свирель и заиграл веселый танец. А чтоб было еще веселей, гномы запели в такт:
Пляшут заяц и лисица,
Пляшут звери, птицы,
Даже желтая оса
Скачет, веселится.
Пятнашка покривилась, поизвивалась чуть-чуть и заявила:
- Под такую музыку надо трястись, как последней дуре, а не плясать. Уфф! Вредно после сытного обеда. Съела улитку, мышку проглотила, да еще глупая пташка попалась...
- Вот уж, правда, гадюка, - прошептал Дайнис.
- Давай напустим на нее ежа, уж он ее доведет, - предложил Бульбук. - Такую и впрямь не стоит жалеть.
Но Дилидон призвал их к порядку и велел Мудрику спросить: может, змея любит печальную, лирическую музыку?
Та ответила:
- Не знаю, попытайте счастья.
Дайнис недавно сочинил такую трогательную песенку, что и камень бы заплакал. Он выстроил гномов, взмахнул: "Три-четыре", и все запели:
Плачьте, дети! Плачьте, дети!
Много грустного на свете!
То ужасные злодеи
Крошку елочку раздели,
То зайчонок под кустами
Плачет горькими слезами...
Но змее дела не было ни до зайчонка, ни до елочки. Она бы, пожалуй, расхохоталась - да не умела. Певцы это поняли и замолчали один за другим.
Пока они пели, еж, оставшись без присмотра, принялся рыскать по малиннику и под корнями соседнего пня обнаружил гнездо змеенышей. Гномы, верно, бы и не заметили, но Пятнашка почуяла опасность и, словно пружина, метнулась спасать детей.
В такой схватке обычно побеждал еж. Змеиного яда он не боялся, а когда гадюка жалила в нос, еж только дергался с отвращением, хватал ее зубами и принимался хлестать о свои иглы. Но Пятнашка боролась бы до тех пор, пока не попрятались бы ее детеныши.
- Мураш! - крикнул Дилидон. - Усмири ежа!
- Зачем? - удивился тот. - Жалко тебе змеиного выводка? Все равно по-хорошему она не заплачет.
- А она пожалела птичку? - добавил Бульбук. - Пускай сию минуту плачет или...
- Сказано - усмири ежа! - строго повторил командир.
Мураш, явно недовольный, подошел и схватил ежа под уздцы.
Пятнашка, злобно шипя на гномов, заползла на свой пень, снова свернулась в клубок и застыла, словно неживая. Мудрик попытался заговорить с ней, но она даже не шевельнулась.
