– Ты была другой, – говорила мама. – Это у него от отца.
Благодаря невозмутимости Люка я начала работать в магазине гораздо раньше, чем собиралась. Мы укрепили на потолке крючок, и я купила сыну прыгучее креслице. Он часами сидел в своих маленьких качелях, качался вверх-вниз, наблюдал, как я собираю заказы, гукая на всех покупателей. Качнулся. Гукнул. Качнулся. Улыбнулся…
Мой прекрасный Люк прошел через ад, а я и понятия не имела. Я так отвлеклась, думая об Анне, о ее семье, о чертовых открытках, что не замечала того, что творится под носом. Не видела, как рушится жизнь моего бедного сына.
Я была потрясена, когда он наконец вывалил все. Опять же, какая наивность! Я даже не подозревала, что у них был секс…
– Ты готова, милая? – Тони стоит на пороге комнаты. – Люк внизу.
– Да. Конечно.
В гостиной я снова повторяю Люку то, что говорила столько раз за последние двадцать четыре часа. Что время сожалений и всяких «ах, если бы» прошло и пора смотреть правде в лицо. Напомнила ему, что теперь он не один. Если она захочет родить, мы окажем поддержку. Как семья. Люк не должен чувствовать, что они обязаны жить парой. Или остепениться. Они чересчур юны. Но он должен участвовать в жизни малыша. Оказать поддержку. Принять то, что произошло. А мы поддержим его. Их. Ребенка.
Люк бледен. Тони бледен. Интересно, только одна я думаю, насколько тяжелее сейчас родителям Эмили? Ей шестнадцать…
Мы едем в молчании. Двадцать минут. На последней миле Люк показывает дорогу. То, что мы даже не знаем, где живет его подружка, много говорит о ситуации. Я подвозила его до кинотеатра. Они встречались в городе. Ехали на автобусе.
Интересно, где они занимались сексом…
Эта мысль возвращает меня в поезд. К Саре и тому парню. Как они могли. В туалете поезда. Какая ирония – особенно если вспомнить мою высокомерность…
Я включаю радио, но Люк просит выключить.
– За почтовым ящиком налево. Второй поворот направо. Вон там. Особняк в конце тупика.
Славный дом. Красный кирпич, крыльцо увито растениями. Рамы на окнах свежеокрашены, перед домом безукоризненный садик. Аккуратно постриженная лужайка, клумбы с розами и море садовой герани. Не знаю, почему я так долго все это рассматриваю. Наверное, просто не хочу выходить из машины.
– Ну, готов, сын? – Тони первый открывает дверцу.
Люк пожимает плечами. Я смотрю на него в водительское зеркало и вижу, что мальчик так и не пришел в себя. Он постоянно повторяет, что они предохранялись.
