Котовски полез куда-то в кучу игрушек и через некоторое время раскопок извлек старенький поломанный паровоз.
— Ту — ту! — весело пропел он и начал возиться с железной дорогой.
Так понимаю, что и мне нужно выбрать игрушку. Тянусь к огромной кукле с изрезанным личиком, но Арис останавливает меня:
— Это кукла Лукреции… Она не любит, когда её трогают чужие. За это она бьёт куклу. Или учит.
— Чему учит? — заинтересованно спрашиваю я, но как всегда, мой вопрос остается без ответа.
Арис дает мне розового медвежонка Пухастика, и я усаживаюсь рядом с ней.
Я играю в ИНФАНТИЛЬНАСТЬ. В игру мирика Арис. И мирик вокруг нас становится ярче, каждая вещь словно светится изнутри. Даже у куклы Лукреции исчезают порезы, и изодранное платье становится целым.
Я смеюсь, играя с мишкой. Арис нянчит слоника. А Котовски, отбросив паровоз, нервно чешет за кошачьим ухом:
— Хватит играть… Соби пора к Велиару за собственным мириком. А то вдруг она исчезнет, как…
— Как Златовласка?! — восклицает Арис и плачет — Нет, не хочу… Я уже подружилась с Соби!
Котовски успокаивает прижавшуюся к нему девочку, подавая салфетки из её же набивной груди, и грустно смотрит на меня.
— Златовласка была еще до Руминистэ. После меня, — как будто ставит он временные рамки для моего понимания. — Она была очень красивая. Я даже простил её за то, что она была девушка.
На какое то мгновенье он замолкает, и я вижу в его зеленых глазах боль. Странно видеть его таким.
— Это моя вина, что Златовласка исчезла. Хотя Велиар говорит другое… Он говорит, что она вернулась в ОТТУДА-НЕИЗВЕСТНО-ОТКУДА. Чтобы БЫТЬ… Но я не верю ему…
— Котовски помог ей создать свой мирик, очень красивый мирик, — всхлипывает Арис. — Мы часто играли в игру Златовласки — ПАЦЫЛУИ, смешно так было! Лукреция правда не играла с нами в неё, она боялась. А потом…
Котовски зажал рот Арис рукой в болезненной судороге, достал молча свое зеркальце и, раскрыв его, показал содержимое. На одной из половинок лежало маленькое сердце в виде замка:
— Ключ Златовласки… Я коснулся его, нечаянно, и она исчезла. Растворилась. А мирик стал серым и каждая вещь…
— Превращалась в пепел. — Закончила Арис за него.
Стою и молчу, наполненная непонятной тоской и непониманием. Лаэрен с его загадками не находит отклика в пустоте моей памяти.
Абсолютно новые знания. Значит ли это, что я — не часть Лаэрена…
— Велиар говорит, что исчезают все. Что так же исчезли все те, кто был до нас. — Арис недовольно пинает мяч. — Но он врёт. Он самый первый здесь и поэтому врёт…
