(Гостиная в доме Рэтлендов. Мэри Сидни утешает Елизавету)
Мэри. Крепитесь, дитя мое. Крепитесь. В этом наш, женский крест. Мы переживаем своих супругов и до конца дней несем в сердцах к ним любовь. Ну а уж что касается вашего мужа… Милая моя, он был самым счастливым человеком на земле…
Елизавета. Был? Почему — был? Не говорите о нем так, умоляю вас! Он есть, он жив, он дышит!
Мэри. Простите… Простите меня великодушно. Конечно же, Роджер жив, и я искренне надеюсь, что Господь будет милостив к нему… И к нам всем…
Елизавета. Он поправится, вот увидите! Ему обязательно станет легче! Он, конечно, все драматизирует, он всегда склонен все драматизировать и взирать на жизнь сквозь закопченные стекла! Но это пройдет! Это, конечно же, пройдет, тетушка, будьте уверены — пройдет!
Мэри. Дитя мое, будьте покойны — конечно же, пройдет. Господь не оставит вас. Роджер, конечно же, поправится, но в любом случае — пока что вам надлежит быть сильной. Держитесь, дитя мое. И ради него, и ради себя, и ради всех нас.
Елизавета. Я всегда была сильной. Я всегда старалась соответствовать ему — а более сильного человека я в своей жизни не встречала никогда.
Мэри. Признаюсь честно — и я тоже. Дух Роджера все так же силен, несмотря на болезнь — и я уверена, он не сдастся.
(входит Фрэнсис)
Фрэнсис. Что мой брат? Любезная сестра, как он?
Елизавета. Без изменений, Фрэнсис, без изменений. Утром стало немного легче, но сейчас он снова в забытьи. Периодически повторяет какие-то монологи Шекспира — словно герои всех пьес собрались у постели и на множество голосов общаются с ним. А он — отвечает, отвечает собственными словами…
Фрэнсис. Удивительно…
Мэри. Ничего удивительно, Мэннерс, ничего удивительного. Этот блестящий ум продолжает совершенствовать собственные сочинения, даже несмотря на то, что они закончены… И, кстати, это может еще послужить ему хорошую службу. Вы знаете, что затеяли Донн, Джонсон и Честер?
Фрэнсис. Вы об издании? Да, я слышал.
Мэри. Все пьесы Шекспира, одним томом — in folio. Вся наша мудрость под одной обложкой. Великолепный памятник. Памятник, которому нет цены. Он, словно феникс из пепла, возродит дух Роджера… Правда…
Фрэнсис. Правда, никто не будет знать, что речь идет именно о Роджере. Но — что поделаешь, иногда можно пойти и на такие жертвы. Чего не сделаешь ради вечности. Теперь осталось совершить тот самый, последний шаг в вечность. Самый-самый последний…
Елизавета. Какой же? Нет, только не говорите, что…
