«Уходить… уходить…», — как шарик каталось в засыпающем сознании Поливанова одинокое слово, и мысли путались, устало, безвольно.
— Я власть поддержу, будьте уверены. Порядок, продукты… Только и меня чтобы… Как бюрр-герра-герро… Героя-геморрроя…
Только женщина с конармейским именем чувствовала себя уверенно. Казалось, она вдруг открыла в себе что-то и спешила высказаться. И этот стол с закуской и выпивкой, ночные ее хлопоты — все было ощущением чего-то простого и ясного. Совсем близко! Она оглядывала пьяных мужиков, но вскользь, будто не узнавая. Налила себе из графинчика, выпила, усмехнувшись чему-то. Вышла в ванную. Умылась и почистила зубы. Когда вернулась, оба, и Сергей Ильич и муж, спали, сидя рядышком на диване. Она положила им две подушки и накрыла одним одеялом: «Работнички… — Жизнь-то к лучшему побежит вот-вот… Только чуть-чуть подождать осталось…». — «Кто сказал «ждать»? Почему опять «ждать»? — пьяно, сквозь сон, ронял Спиридонович, шевеля ослабевшим усом.
«Ждать» растянулось на много лет.
Простое и ясное рубанула перестройка, как шашкой махнула. Направо-налево, наотмашь. По людям! Потоки их хлынули кто куда: в поиске, в страхе, в отчаянье или надежде… Как говорят острословы: «Слуг народа все больше, а народа — меньше…».
Последний раз Поливанов увидел знакомую пару в аэропорту Шереметьево с билетами в Бразилию и удивился:
— Зачем далеко так?
— Так у них жизнь спокойная, в сериале показывали, — ответила за двоих жена и поправила на голове панаму с картинкой из «Ну, погоди, заяц!»
— Так там стреляют на улицах, мафия и полиция, война настоящая!
— Не на всех улицах, правда, Вася? Найдем фазенду — поживем, как люди. Правда, Вася?
Василий Спиридонович крепко прижимал к животу дорожный пакет с ярким рисунком кремлевских башен и кивнул важно:
— Честно робыли и честно ждали. Подождем на Бразилии.
— Чего — подождем?
— На России порядку.
— В Бразилии — российского порядка ждать? На чужбине?! На 9 Мая за Победу стопоря поднять не с кем? Вы же другую жизнь помните?..
Спиридонович в ответ «по-генеральски» спружинился и оттопырил губу с дрессированным усом:
— Помним?! А зачем помнить? Забыть надо! Мешаем здесь, с нашей памятью и оглядкой. Детям. Внукам. Всем мешаем! Мы для них — доживающее поколение. Мешаем, потому что оглядываемся, сравниваем. Было лучше? Балеты, ракеты, котлеты по-киевски в рабочей столовой? А было ли? Помнишь, на любой кухне до полночи трепались? Политику за бутылкой правили. Ошибки в газетках выискивали. Зачем? Разве родину заменить хотели? Дождаться хотели… Казались такими умными, оказались — смешными. Не верю теперь никому. Ни здесь я не верю… Ни в Бразилии той… Бежать — стыдно, а остаться — где? Заполитикувались геть. Запутались.
