— Голодранцы! Сами денег не зарабатывают, и другим мешают.
— А ты, Феденька, вспомни царя Соломона: «Не поможет богатство в день гнева, правда же спасет от смерти». Надо менять дислокацию, господа, — повернулся Аполлионыч к Серому и Димону. — Обещаю — скучать я вам не дам.
* * *
«Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем божьем свете!
Завивает ветер
Белый снежок.
Под снежком — ледок.
Скользко, тяжко,
Всякий ходок
Скользит ах, бедняжка!»
А. Блок «Двенадцать»
Снегопад прекратился и стало видно, как порывистый ветер гнал серые облака по черному небу. Улица Герцена в это время уже не освещалась — редкие лампы на второстепенных проездах выключали ровно в 21:00. Занесенный белым снегом тротуар был хорошо виден и троица, пряча лица от обжигающего ветра, побрела в сторону проспекта Двадцать Пятого Октября. Здесь горело дежурное освещение — ярко-желтые фонари, болтающиеся на проводах через каждые сто метров, неровной цепочкой уходили в сторону Московского вокзала. Сразу за Народным мостом поперек проспекта на натянутых тросах раскачивался на ветру кумачовый транспарант: «Наиболее бесспорной чертой революции является прямое вмешательство масс в исторические события. Л. Д. Троцкий». Окоченевший на морозе дежурный дворник, сидевший на стуле возле подъезда Дома партийного просвещения, услышав скрип снега под ногами идущих друзей, поднял голову из воротника тулупа и проводил их слезящимися глазами.
Патруль, как всегда, появился неожиданно.
— Ваши документы, товарищи!
Резкий голос раздался из распахнувшейся двери библиотеки имени Маяковского в доме №20, когда они проходили мимо. Очевидно патрульные (молодой лейтенант и двое общественников с повязками) грелись внутри и наблюдали за вечерним проспектом через маленькое окошко в двери бывшей Голландской церкви. Свет фонарика ударил Серому в лицо. Вышедший на мороз лейтенант, держа руку на кобуре, подошел поближе.
— Да-да, конечно, — засуетился Иблисов, роясь в своей сумке. — Вот мой паспорт, товарищ.
Офицер взял документ и раскрыл его, осветив фонариком. Потом внимательно посмотрел на философа. Тот приосанился и поправил мохеровый берет.
— Товарищ Ариманов, — сказал лейтенант, сверившись с паспортом, — а где ваше разрешение на пребывание в Ленинграде?
— Минуточку… — Аполлионыч снова порылся в сумке. — Да вот же оно! А вот временное разрешение моих товарищей. Это — члены делегации рабочей молодежи из Урицка.
