— Мать, ты что? Началось?
У бабки затряслись руки, задергались плечи. Она затопала ногами, стала раскачивать бедрами. Это был танец Страсбургской чумы. Дочь схватила телефон.
— Скорая!
Бабка продолжала размахивать руками в такт только ей слышимой музыке. Было страшно смотреть на лицо, перекошенное ужасом. Изо рта капали слюни.
Бабку силой уложили, сделали укол. Во сне она улыбалась и прижимала к себе пивную кружку.
Дочь плакала, сморкалась в грязное кухонное полотенце и рассказывала молоденькой докторше, как несколько лет назад её мать, полная сил и жадная до впечатлений, гуляла по улицам Страсбурга, где некая госпожа Троффеа вдруг начала танцевать. К ней присоединились все, кто находился рядом. Танцующих не могли вывести из этого состояния около шести дней. Некоторые умерли от сердечных приступов и переутомления. Мать долго лежала в больнице с диагнозом эпилепсии, а домой вернулась инвалидом.
Докторша посмотрела на часы, погладила Нину по руке, выписала всем пить три раза в день валерьянку и ушла.
5. Знакомство голой и в халате
Кира вышла из квартиры и захлопнула дверь. Звук выстрелил, рассыпался по этажам и затих.
Холод медленно полз по ногам, покусывал бёдра, гладил шершавыми ладошками плечи и свернулся клубком в районе лопаток.
Девушка приготовилась спускаться вниз, но увидела, как в замочную щель на неё смотрит глаз.
Кира подошла, нагнулась и посмотрела в щель. Глаз замигал. Исчез, но снова появился.
— Здравствуйте, -тихо сказала Кира.
Глаз мигнул, но молчал.
— У меня есть конфета. Хотите?
Глаз пропал. Дверь медленно и бесшумно открылась. На пороге стояла бабка. Все соседи знали её историю. В шутку называли Танцующей Чумой, в гости не ходили, боялись заразиться. Кира представляла её совсем другой и с интересом рассматривала. Хрупкая старушка в длинной ночной сорочке с вышитыми красными маками по подолу и рукавам. На голове маленькая черная шляпка, в руке кружка с танцующими аистами.
— Конфета где? — сказала Чума и без удивления смотрела на обнаженную Киру.
Где? Где? Где? Подхватили и возмущенно закричали тысячи голосов эха. На каждом этаже был свой: басовитый, насмешливый, простуженный и тоненький детский.
— С собой нет, — Кира похлопала по бедрам, словно пыталась найти потайные карманы.
— Я с тобой пойду.
Бабка Кире не нужна. Взгляд упал на кружку. Свет от лампочки прыгал по стенкам, а аисты как будто танцевали.
— Учти, на втором этаже я тебя обману и брошу.
Чума решительно закрыла за собой дверь.
