– Сен-Клер? Он тоже тебе не нравится?
– Не нравится! – Сонечка решительно сверкнула глазами. – Вот совсем-совсем. Весь такой из себя… Ну, сразу же видно, что сволочь.
– Какие ты у меня слова знаешь! А прикидывалась-то… Хочешь – поцелую тебя в пупок? Вот прямо сейчас!
– Да не хочу я никаких пупков!
– А я хочу… Ага! Попалась!
Феклу для чая так и не дозвались. Денис уж сам оделся, спустился к летней кухне, заглянул… Опаньки!
Рыжая крепенькая служаночка, абсолютно нагая, сладко спала в обнимку с таким же голым корнетом Коленькой Розонтовым! Даже стыд свой ничем не прикрыли… притащили откуда-то соломы, постелили на полу, накрыли сверху попоной, печечку развели – тепло! Жарко даже. Чего им накрываться-то?
– А ну, корнет, подъем! – едва сдерживая смех, гаркнул полковник. – Вставай, мой друг! Нас ждут великие дела. Труба зовет!
Ближе к концу месяца в партию наконец вернулся штабс-ротмистр Бедряга, некогда отправленный к главнокомандующему с важным письмом. Николай Григорьевич за время своего опасного путешествия заметно исхудал, однако держался молодцом, и широкое скуластое лицо его лучилось довольством и радостью. Да и как не радоваться-то? Сам Кутузов принял его лично, подписав у государя все наградные бумаги, да, окромя того, набросал на имя Дениса Васильевича Давыдова благодарственный рескрипт, в коем выражал свою полную поддержку и одобрение всем действиям молодого полковника.
– …за сим остаюсь в полном уверении, что вы, продолжая действовать к вящему вреду неприятеля, истребляя его конвои, сделаете себе прочную репутацию отменного партизана… – волнуясь, перечитал Денис. – …достойно заслужите милость и внимание августейшего государя нашего. Между тем примите совершенную мою признательность.
– Вот славно! Славно-то как! – восторженно воскликнул присутствовавший в штабной избе Розонтов. – Это что же, Денис Васильевич, выходит? Нам всем – награды и высочайшее благоволение?
– Выходит, так, – Давыдов ухмыльнулся в бороду. – Эх, братцы! Чувствую… Да что там чувствую – знаю! Уже совсем скоро оставит поганец Москву. И погоним мы его до самой границы. И даже дальше! И в Париж войдем!
– В Париж! – ахнул Коленька. – Вот это будет славно. Так и представляю себя на Елисейских полях. На коне, в блестящем мундире…
– …А кругом французские мадемуазели так и млеют, так и млеют, – под общий смех продолжил поручик Бекетов. – Прямо пачками и ложатся.
– Да ну уж, – корнет сконфуженно замахал руками. – Скажете тоже…
