Потому что он помнит ее, как будто она до сих пор стоит перед ним. Со своим открытым, выжидающим взглядом, с губами, беззвучно повторившими его имя, с ключицами, выступающими в вырезе сарафана.
Особенно ярок этот образ, когда голова его касается подушки. Бен проводит много времени в постели, устраиваясь на сон, но как голову ни поверни, перед глазами все равно стоит ее улыбка. Правда, на границе между явью и сном Рей улыбается ему не в залитой солнечным светом булочной, а здесь, в его постели. А сны, смятые как его простыни поутру, не дарят ему ни покоя, ни отдыха.
Поэтому Бен не ищет встречи. Он берет тот лист, на котором когда-то написал ее имя и который так и не сумел выкинуть, и пишет короткую записку — все, что предлагает охватившее его в этот момент скудоумие.
Он относит записку ближе к вечеру.
Перед дверью подъезда он долго сомневается, стоит ли ему подняться и оставить ту в почтовом ящике конкретной квартиры, ведь он может ошибиться с определением ее номера, или же будет вернее прикрепить свое послание к двери подъезда, не будучи уверенным, что его лист не сорвут прежде, чем Рей его прочтет.
Все же он выбирает второе, положившись на удачу, которая столько ему задолжала.
Пока он во взбудораженном состоянии коротает часы до возвращения Рей в свою мансарду, его телефон несколько раз звонит. Бен косится на тот из зоны лоджии. Долго затравленно смотрит, пока вибрирующее устройство поворачивается по часовой стрелке на рабочем столе, и выдыхает, только когда вновь воцаряется тишина.
К сумеркам он весь изводится, следя за ее все так же не подающими признаков жизни окнами: медленно курсирует от гостиной до кухни, глядя через окна лоджии наружу, потом перехватывает что-то из еды, возвращается обратно, пытается сесть за строчки или посмотреть телевизор, затем какое-то время просто стоит у окон, сунув руки в карманы, — круг смятения повторяется не раз.
Свет не зажигается, и он начинает переживать. Почему сегодня так долго? Он уже не беспокоится, прочтена ли его не имеющая в конечном счете никакого значения записка, он был бы рад знать, что Рей дома.
Сердце заходится, а дыхание сбивается, когда Бен видит, что одно окно распахивается, хотя в доме по-прежнему темно. Он ничего не видит, лунный свет едва проливается на землю.
Так проходит минута, другая, третья, но ничего не меняется. Бен растирает уставшее лицо. Он все глаза себе проглядел, придумывая небылицы про то, что ей не все равно на его куцые извинения.
