Он сел на диван, взял Терри за руку и долго смотрел на спящего ребенка.
— Послушай, Доктор… — начал спокойным тоном Милч.
— Помолчи. Я думаю.
Лицо Милча было совершенно бесстрастным. Не сводя глаз с врача, он подошел к дивану.
— Оставь ребенка, Доктор. Послушай старого друга Милча. Будешь слушаться, разрешу тебе покурить.
Никакого результата.
— Чем он болел? — спросил Доктор у Тесс.
— Ничем. Всегда был здоровым ребенком.
Точными, ловкими движениями врач стал раздевать малыша. Он передавал одежду Тесс, которая ее аккуратно складывала. Затем завернул малыша в одеяло и обратился к Рэду.
— Что у вас в ванной есть?
— В каком смысле?
— Дезинфицирующее что-нибудь? Опасная бритва? Или новые лезвия? Вата?
— Это все есть, — ответил Рэд и направился в ванную, сопровождаемый Доктором, который, сгибая и разгибая, разминал свои пальцы.
Тесс расплакалась. Рик обнял ее за плечи, и почувствовал щекой прикосновение шелковистых волос.
Дэнни курил одну сигарету за другой, не сводя испуганного взгляда с Милча.
Тот подошел к окну.
— Он от наркотика совсем тронулся.
— Пошел в задницу! — заорал попугай.
Милч повернулся и сильно пнул клетку, взлетевшую под самый потолок. Разъяренный попугай бил крыльями о прутья клетки. Несколько зеленых перьев упало на пол.
Доктор вышел из ванной, за ним Рэд.
— Мы ему вырежем аппендикс. Надеюсь, руки мои меня не подведут. У мальчика нет даже одного шанса из десяти. Если я не возьмусь за операцию, он сегодня умрет. Надо попробовать, терять нам нечего.
Плащ его висел на гвозде за дверью. Доктор сунул руку в один из карманов плаща, вытащил оттуда шприц, осмотрел его и улыбнулся. Слегка смутившись, он взглянул на Рэда.
— Прошу меня извинить, — тихо сказал он. И скрылся в ванной.
Тесс, в волнении, сидела у дивана, рядом с Доктором, который, в брюках и майке, хлопотал около малыша. Доктор пощупал ему лоб. Терри зашевелился, и стон вырвался сквозь его запекшиеся губы.
— Еще час, и было бы поздно, — сказал Доктор.
Милч нашел старый номер журнала «Художник и модели», забытый, наверное, каким-то рыбаком. Высунув язык, он был полностью поглощен творчеством — огрызком карандаша Милч пририсовывал усы и бороды на фотографиях улыбающихся людей. Затем оторвался от своего занятия и глухо рассмеялся.
— Эй, Доктор, ты вот говоришь, что любишь картинки. Посмотри-ка сюда. Правда, смешно?
Тот не ответил. Глаза Милча превратились в две блестящие точки, глубоко запрятанные в жировых складках век. Он медленно встал, подтянул брюки и неслышно подошел к дивану. Рэд почувствовал резкий запах, исходивший от Милча, и встал.
