— Очень мило, — говорит Барецки, когда они с Лале отходят.
Лале не обращает на него внимания, стараясь сдержать приступ ненависти.
— Хочешь встретиться с ней? — (Лале опять отказывается отвечать.) — Напиши ей, скажи, что она тебе нравится.
Неужели он думает, что я такой глупый?
— Я дам тебе бумагу и карандаш и передам ей письмо. Что скажешь? Знаешь, как ее зовут?
34902.
Лале идет дальше. Он знает: любого заключенного, пойманного с ручкой или бумагой, ждет смерть.
— Куда мы идем? — Лале меняет тему разговора.
— В Освенцим. Герру доктору нужны еще пациенты.
Лале пробирает дрожь. Он вспоминает мужчину в белом халате, его волосатые руки на лице красивой девушки. Никогда прежде слово «доктор» не вызывало у Лале такой тревоги.
— Но сегодня воскресенье.
— О-о, ты думаешь, раз другие не работают в воскресенье, ты тоже можешь бездельничать? Хочешь обсудить это с герром доктором? — Барецки заливается визгливым смехом, отчего по спине у Лале бегут мурашки. — Прошу, сделай это ради меня, Татуировщик. Скажи герру доктору, что это твой выходной. А я повеселюсь.
Лале знает, когда нужно замолчать. Он ускоряет шаг, несколько отдаляясь от Барецки.
По пути в Освенцим Барецки пребывает в приподнятом настроении и забрасывает Лале вопросами.
— Сколько тебе лет? Что ты делал раньше — до того, как тебя сюда привезли?
По большей части Лале отвечает вопросом на вопрос: он уже знает, что Барецки любит говорить о себе. Лале выясняет, что охранник всего на год моложе его, но на этом сходство кончается. Он говорит о женщинах, как подросток. Лале решает, что это различие между ними может ему пригодиться, и начинает исподволь учить его приятным манерам.
— Вы когда-нибудь дарили девушке цветы? — спрашивает Лале.
— Нет, а зачем?
— Затем что им нравятся мужчины, которые дарят цветы. Лучше даже самому их собрать.
— Ну, не стану я этого делать. Меня поднимут на смех.
— Кто? Хотите сказать, другие мужчины?
— Ну да. Подумают, я хлюпик.
— А что, по-вашему, подумает девушка, когда получит цветы?
— Какая разница, что она подумает? — Ухмыльнувшись, Барецки трогает себя за пах. — Это все, что мне от них надо, и все, что им надо от меня. Я-то в этом понимаю.
Лале уходит вперед. Барецки догоняет его:
— В чем дело? Я сказал что-то не то?
— Правда хотите, чтобы я ответил?
— Угу.
Лале поворачивается к нему:
— У вас есть сестра?
— Угу, — отвечает Барецки, — две.
— Разве вы хотите, чтобы другие мужчины обращались с вашими сестрами так, как вы обращаетесь с девушками?
