Со взгорка открылась деревня Большие Клесовины с косыми угольниками желтых окон над крутояром. Лошадь шагала быстро, брала рысцой, но ее не торопили, она переходила на шаг, а в лесу совсем остановилась. И сразу стало глухо, и только в кустах тоскливо попискивала птичка, и, слушая это одинокое, тоскливое попискивание, Уля заплакала. Стало жаль себя, прожитую жизнь в одиночестве; она вдруг поняла, что не избежать ей встречи с Иваном, что напрасно думать и переживать, потому что будет так, как он написал.
Уля ударила вожжой лошадь. Застучала колесами бричка, захлопала по корневищам деревьев, а когда вынесла из лесу, Уле стало легче. Она знала, что теперь делать: ехать на почту, написать, что не только видеть, но даже слышать о нем не желает. Человек, который так жестоко обманул, хочет приехать, а она даже готова принять его, и думает о нем, и страдает, как будто ждет его…
Уля зло поругала себя за слабость. Обманув раз, Иван обманет еще. Он не стоит того, чтобы о нем думали.
На почте за столом сидела Катя Ланцова и, положив голову на толстую адресную книгу, спала. Жиденько светила лампочка, было тепло и уютно в маленькой комнатке с низенькими потолками, недавно беленными, но уже облупившимися стенами. Уле не хотелось будить Катю, надо было подумать, не сгоряча ли решила отправить телеграмму.
— Ой! Что я тут расспалась? — проснулась Катя и схватила телефонную трубку. — Але! Да, принимаю. Хорошо, понятно, говорите.
Она улыбнулась Уле, что-то записала и бросила трубку.
— Чего тебе, тетя Уля?
— Я, Катенька, телеграммочку хотела отбить, да думаю, чай, не стоит тебя тревожить, уж больно сладенько спала.
— Намаялась я, тетя Уля. Одна верчусь. Кто не устанет? На почте тоже люди работают.
— Одна? — всплеснула Уля руками. — Я ить на лошади вожусь и то как устаю, ломит в костях прямо.
— На тебе бланк, напиши. Кому телеграмму-то, поди, родственникам?
— Кому?.. Да ить нельзя никому боле…
— Вчера, тетя Уля, Манька Воскобойникова отписала жениху: люблю, целую, жди! На шею вешаться ему! Вот Шарик за глаза меня стращает, а увидит, так тает, хоть воду собирай. А ты, тетя Уля, не помню, получала хоть разочек телеграмму?
— Нет, Катенька. Кажись, нет. Все недосуг, голубушка.
— Ой ты, тетя Уля, — засмеялась Катя. — На телеграмму времени ни столечка не надо.
— Ну так я идти пошла, — встала Уля.
— А телеграмму? — прыснула Катя. — Телеграмму забыла?
— Может, не стоит, Катя? Я завтра лучше.
— Как не стоит? — спросила Катя удивленно, глядя на покрасневшую Улю. И Уле стало стыдно. Ей показалось, что Катя догадалась, почему она передумала отсылать телеграмму. Она, боясь пересудов, решила отослать телеграмму завтра из соседнего села.
