Но вот в пятницу, в день похорон, когда солнце стало клониться к закату, девушку подводят к подобию ворот и русы трижды поднимают ее к этим воротам, чтобы она заглянула сквозь них, и та говорит что-то на своем языке. Любопытный араб спросил у переводчика, что она сказала, и узнал, что девушке открылись видения иного мира. Первый раз она увидела своих отца и мать, второй — всех умерших родственников, наконец — своего господина. Он сидел в прекрасном саду, и с ним были его мужи и отроки — старшая и младшая дружина, он звал к себе девушку, и та велела вести ее к нему. Она взяла курицу и также отрезала ей голову, швырнув за «ворота».
Мы знаем из скандинавских мифов, что за ворота вели в загробный мир: они назывались Вальгринд, и за ними была Вальхалла. Там и сидел со своей дружиной умерший рус, а вечнозеленое мировое древо Иггдрасиль, с которого текли медвяные потоки, могло и у араба вызвать ассоциации с райским садом. Вообще мусульманский рай был в чем-то близок чертогу Одина: это тоже был воинский рай — в нем наслаждались в первую очередь праведники, павшие за веру Аллаха, и их услаждали вечно юные гурии, подобные валькириям Отца павших.
Но вот настало время отправляться к хозяину, и сопровождавшие девушку дочери «ангела смерти» повели ее на корабль. Та отдала два браслета страшной старухе, а два ножных кольца — своим спутницам. Русы подставили свои ладони, чтобы девушка взошла на погребальную ладью. Туда же пришли русские мужи со щитами и палками и подали девушке кубок с набизом. Та запела над кубком и выпила его, а переводчик сказал Ибн Фадлану, что она прощается со своими подругами. Ей поднесли другой кубок, и она долго пела песню, чтобы оттянуть время, старуха же торопила ее войти в шалаш к своему господину.
Наконец старуха втолкнула девушку в палатку, и за ней последовали шесть родичей покойного. Там, прямо перед трупом, повествует изумленный араб, они осуществили свои права любви, а затем уложили девушку рядом с господином, держа ее за руки и за ноги. Тогда настал черед ангела смерти, и она затянула веревку на шее несчастной, велев двум мужам взять ее концы, сама же стала ей вонзать кинжал меж ребер. Тем временем другие мужи били палками о щиты, чтобы не слышно было предсмертных стонов и другие девушки не боялись стремиться за своими господами.
Приближался конец церемонии, и ближайший родственник умершего, раздевшись донага и пятясь задом к кораблю, зажег факелом все погребальное сооружение: обряд был связан со стремлением обмануть мертвеца — он не должен был видеть лица того, кто поджег костер, и не должен был найти дороги к живым — ведь следы вели только от костра. Затем появились люди с вязанками дров, которые принялись разжигать костер, и все запылало — корабль, и умерший рус, и принесенная в жертву девушка. Тут налетел ветер, раздувший пламя, и соседний рус сказал переводчику пытливого араба:
