— Как твое имя?
А ведь я ждал этого вопроса.
— Скажу тебе его, обязательно скажу.
— Но не сейчас? Почему?
— Ты можешь случайно меня им назвать при других, а этого допустить нельзя. Ведь для всех, кроме тебя, я — это он… Ты все узнаешь, Берта, обещаю, только… Дай нам время… Немного времени…
Слышен вздох и в нем чувствуется многое — она немного разочарована, обижена. Ей любопытно и страшно. Да, она немного боится меня и это естественно. Угадываю даже облегчение в этом вздохе, потому что назови я имя — и это позволение спрашивать дальше. Она боится и отступила. Пока отступила, а ведь еще не все опасные вопросы заданы. Самый главный, боюсь, впереди. Она задаст его, когда-нибудь. Хорошо бы лет через десять…
— Обними меня… Клайд… Только… Только обними…
И она, решившись, повернулась ко мне, робко прижалась, положив голову на плечо, такая теплая и домашняя. Никаких мыслей о чем-то большем, не сейчас, ещё не время. Я подожду, сколько нужно, мы подождем. Вот легонько и ласково поцеловала, затихла, успокоившись. Под моей ладонью — гладкий шелк рубашки, ее ладонь — на моей груди и щека — на плече. И глаза близко-близко. Дыхание смешивается с моим… Щекочущее прикосновение волос… Мы — одно, так будет всегда. И горе тем, кто посмеет помешать. Шепнул ей.
— Что не засыпаешь?
Она заворочалась, устраиваясь удобнее, обнял ее немного смелее. Почувствовал, как и она немного расслабилась, прижалась доверчивее.
— Не засыпается, милый… Скажи…
— Что?
— Здесь, у меня… Ты ничего не чувствуешь? Страшно… А если… — она замолчала и уткнулась лицом в мое плечо, — страшно так… На миг обрести счастье и…
— Тсс… — положил палец ей на губы, остановив, — перестань, не чувствую я ничего. Тут — только мы, ты и я. Здесь — наша крепость, дом. Пусть пока вот так, украдкой по ночам, но… Дом.
Роберта задумалась, помолчала. И медленно кивнула, ее глаза на миг осветились странным огоньком.
— Значит, ему ничего здесь не принадлежит, — она остановилась, ее пальцы слегка сжались на моей груди, — и не принадлежало по-настоящему…
Да, она права. И снова — все сказала сама. Какой же она может быть сильной… Решившись, идёт до конца. Не умеет ни лгать, ни кривить душой. Невольно прислушался — ничего. Ни эха, ни зова. Ничего. Ему нет здесь места, оно — наше с Робертой. Она принадлежит мне, а я — ей.
— Да, Берт. Ему здесь больше ничего не принадлежит. Он не вернётся. Никогда.
— Обещай мне это.
— Обещаю. Веришь?
— Да. Обними меня крепче… Хочу чувствовать даже во сне, что ты рядом.
