Еще вот споров на глазах у всех нам тут и не хватало…
— Молчать!
Лицо Роберты омрачает обида, от окрика она вздрогнула, с ней так раньше не разговаривали. Почувствовал раскаяние за этот выпад, эта бледность… Эти широко распахнувшиеся глаза, уже наполненные слезами… Сердце сжалось, настолько захотелось подойти к ней… Обнять… С трудом беру себя в руки, ещё мне не хватало сейчас раскиснуть.
— И когда у нас тут обед, через часа два?
Нарочито небрежно посмотрел на часы, надеясь, что ей сейчас не до моих странных вопросов и просто ответит.
— Обед в час дня, — не знает, куда деть руки и теребит какую-то тряпочку.
— Вот и отлично. Идешь на обед и ешь его! Ешь, а не ковыряешь! Поняла?
Лицо Роберты вспыхнуло, резким движением отерла глаза. Она поняла, что я все заметил и обо всем догадался.
— Обед стоит денег. У меня нет. Ты раньше никогда не замечал этого, Клайд. Я не пойду.
И тут я не сдержался, прорвалась досада на этот ненужный и опасный спор, на ее неожиданное упрямство, дало о себе знать и постоянное напряжение, чего греха таить… Я тоже не железный.
— Не могла хоть кусок хлеба с сыром взять из дома? Или конфеты, на них тебе… — прикусил язык, вот же идиот…
Она вздрогнула, как от пощечины, глаза сверкнули. А мне стало не по себе… Вспышка внезапно прошла, Роберта поникла, взгляд погас, голова опустилась. Тихий шепот…
— Я совсем немного купила, на восемь центов всего…
Прошептала скороговоркой, сгорая от стыда и обиды, вдруг испугался, что перегнул палку, что просто развернется и выйдет. Сцена затягивается, пора ее заканчивать. А что не замечал, не напоминай, я и так хочу кого-нибудь прибить. Кого-нибудь? Себя я хочу прибить, кто за язык тянул? Конфеты ему глаза застили, черт, черт…
— Понял. На обед ты пойдешь. Сейчас пить воду, это правда важно. Не сердись, прошу. За конфеты прости, нехорошо я сказал. Помнишь первую записку?
— Да.
— Что там было написано?
— Держать себя в руках и ничему сегодня не удивляться.
— И «ничему» я написал печатными заглавными. Помнишь?
— Ты придёшь вечером, как обещал?
— Да.
— Правда?
Такая надежда в этом наивном вопросе и такой страх, что снова ложь… Такой свет в этих серо-голубых глазах… Невольно сделал движение подойти к ней, Берта заметила и поняла, улыбнулась, смешно шмыгнув носом. Невольно улыбнулся в ответ, утратив всякую серьезность на лице. Напряжение вдруг исчезло, на душе стало легко и светло.
— Правда, Берт. Теперь иди пить воду, ясно? И имей в виду — я смотрю, куда идёшь. Не зли меня.
