— Семнадцать лет! Пора бы соображать, что делаешь!
Летом 1952 года я поступил на инженерно-экономический факультет Московского нефтяного института. Выбор профессии диктовался не призванием, а реальностью: евреев не брали туда, где я хотел бы учиться. Потому и пошел по отцовской нефтяной линии. Кажется, уже в институте мог бы я опомниться и спросить себя: «А почему каждые каникулы приходится возить домой и масло, и мясо, и сыр, и колбасу, и апельсины? Уфа — большой промышленный центр с многотысячной армией рабочих нефтеперерабатывающих, самолетостроительного и десятков других секретных и несекретных заводов. Чем же этот пролетариат при диктатуре пролетариата кормится? А почему, спустя тридцать пять лет после революции, крестьяне живут хуже, чем до отмены крепостного права? Их паспорта находятся у председателей колхозов, и потому колхозники намертво прикованы к умирающим от голода деревням. Нет, никаким серьезным размышлениям я не предавался. Кое-как учился. Бегал с лекций на танцы. Играл в футбол и шахматы и лишь ради развлечения донимал на первом курсе преподавателя марксизма-ленинизма, вспыльчивого добряка Карапетяна. Как-то на семинаре спрашиваю:
— Исходя из работы товарища Сталина «Марксизм и национальный вопрос», одним из признаков нации является общность языка и территории проживания. Что же получается? Пока не появилось государство Израиль, эти признаки отсутствовали, и значит евреев как нации не было. А в одно прекрасное утро Организация Объединенных Наций проголосовала за создание государства Израиль и тут же заново родилась еврейская нация?
— Садитесь. Я позже вам отвечу, — роняет Карапетян.
В коридоре он меня остановил:
— Вы же неглупый человек. Вам же ясно, что в сущности на ваш вопрос ответить невозможно.
— Почему?
Он вдруг покраснел:
— Прошу вас не задавать провокационных вопросов! Вы что, подвергаете сомнению работу товарища Сталина?
Очень мне понравилось его волнение, и вскоре я снова его спросил:
— Нам сказали, что в то время, как советские нефтяники пробуривают скважины трубами широкого диаметра, американцы используют отсталую технику: бурят трубами с узкими диаметрами, что обходится дороже. Как же так? Ведь нефтяные монополии США всегда гонятся за прибылью. Зачем же они применяют невыгодные методы?
— Вы, наверное, плохо разобрались в материале, — отделался Карапетян.
А через два года тот же лектор, ничуть не смущаясь доказывал нам преимущества бурения скважин по американски (правда, этого слова он не произносил).
