При мне в 1968 году приходит на свадьбу миллионер. Все ахают — с пустыми руками явился. Он же небрежно бросает на стол ключи от новой «Волги».Машина под окном. Все снова ахают, но теперь восторженно. Купить в СССР автомобиль — проблема. Кто может выложить пять, семь или восемь тысяч рублей (напомним, что средняя заработная плата колеблется от ста до двухсот) и с этакой легкостью подарить?
Но куда смотрит в Грузии уголовный кодекс? Где судейские? Где неподкупные партработники? Неподкупные?! Скажите об этом в Тбилиси. Народ обхохочется. Взятки берут все. А взявши, ничего не видят, ничего не слышат, как и было уговорено. Мой тбилисский родственник, рабочий в колбасном цехе, напившись, отколошматил трех милиционеров. Такое карается в СССР долгосрочным заключением. Не миновать бы лагеря и нашему буяну. Но повернулось иначе. Его мать сразу же кинулась к шефу. Колбасник вместе с ней поспешил в отделение милиции.
И потом она рассказывала:
— Едем по городу. Постовые с ним почтительно раскланиваются, В отделении его приветствуют. Он заглядывает к какому-то начальнику. Из-за двери доносится: «Здравствуй, как живешь? Как жена, дети? — И потом. — Вчера у меня арестовали рабочего, хорошего парня. Жалко его!» А начальник: «Нет! Нет! Не нужно! Возьмите! Ничем помочь не сумею. Он ведь милиционеров буквально искалечил». А батоно[2] Георгий, дай Бог ему здоровья, говорит: «Как тебе не совестно? Я разве за что — то тебе деньги даю? Это по-дружески, для детишек». И выпустили моего родственника на поруки дружного рабочего коллектива.
Однако в 1972 году грузин прижали. Пост первого секретаря ЦК партии республики занял недавний ее министр внутренних дел Шеварнадзе. Один за другим слетают с постов за взяточничество партийные и комсомольские работники, арестовываются директора вузов, в тюрьмы идут руководители предприятий, магазинов и торговых баз. В газетах, выходящих на грузинском Сна русском печатать стесняются — по стране разнесется и за границу угодит), ежедневно публикуются длинные списки репрессированных. Миллионеров не спасают миллионы. Даже тех, кто был предусмотрительнее, не высовывался, достает карающая рука хитроумного первого секретаря.
Два инженера создали в глухих горах фабрику хозяйственных сумок (грузинские декоративные, на манер импортных, сумки пользовались популярностью во всем Союзе). Одного арестовали, второй скрылся. Подследственный долго на вопросы не отвечал. Но как-то принесли ему из дома передачу, завернутую в вечернюю газету «Тбилиси». В ней короткая информация о том, что его напарник тоже арестован, признал себя виновным и начал давать показания. Что ж теперь отпираться? Все для облегчения участи надо сказать! А газета-то была фальшивая, в единственном экземпляре, чтобы его расколоть, сделанная. Некий кутаисский делец, едва Шеварнадзе пришел к власти, попытался упрятать концы в воду. И вроде успешно. Ничего у него не нашли. И вдруг вспомнили, что месяца за три до ревизии он широковещательно объявил, что внезапно тяжело заболел его отец, и привез из Тбилиси первоклассных профессоров, которые признали, что недуг неизлечим. Вскоре старик умер. Никому не показалось это странным, но острый нюх бывшего министра МВД на расстоянии почуял неладное. Распорядился он вскрыть гроб. Как всколыхнулся Кутаиси: «Да что за святотатство!» Как гневался сын: «Да что за кощунство!» А в гробу-то вместо трупа оказались золото, драгоценности, валюта.
