И едва в августе 1958 года я обзавелся приглашением, как мы сорвались с места. В Москве после долгих мытарств я устроился инженером в экономический отдел засекреченного проектного нефтехимического института, называющегося «почтовый ящик 3092». Тогда все секретные заводы и институты скрывались под безликими номерами. Позже таким предприятиям стали присваивать ласковые имена: «Лютик», «Ландыш», «Незабудка».
В те годы Никита Хрущев, а следовательно, и весь пропагандистский аппарат, увлекались так называемой «Большой химией». Считалось, что именно она явится той волшебной палочкой-выручалочкой, которая вытащит из болота увязшую экономику. — «Мы на передовом рубеже! — размахивали газетами партийцы «Почтового ящика 3092», — химия даст стране материалы, необходимые тяжелой промышленности, эффективные удобрения и гербициды для сельского хозяйства, дешевые товары для населения. За работу, товарищи!» А работу-то надо было придумывать. Даже у нас в институте, несмотря на весь звон с большой химией, инженеры шляются с этажа на этаж, по двадцать раз на день устраивают перекуры и обмениваются свежими анекдотами. Делать в основном нечего. Столько специалистов понапихали в каждый отдел, что на выполнение проектов, вместо месяца, от силы двух, отводится до полугода. Я подготавливал проект на тему «Перспективы создания нефтехимической промышленности в Якутии», трудясь ни шатко, ни валко, полтора месяца, а дали мне шесть. Возникает вопрос, существует ли в СССР безработица. Коммунисты утверждают, что ее давно ликвидировали. Пройдите хотя бы по улицам Москвы и посмотрите на объявления: «Предприятию №10 срочно требуются техники-наладчики, слесаря, сантехники», «Московской овощной базе №3 требуются бухгалтеры, грузчики», «Электрозаводу имени Куйбышева требуются инженеры»… Все это так. Но безработица скрытая, когда, чтобы не допустить явной — для социалистической страны позорной — штаты растягиваются, как резиновые, существует.
Году, примерно, в 65-ом недалеко от столицы на Щелковском химкомбинате по инициативе Косыгина проводили экономический эксперимент. Директора наделили широкими полномочиями, позволили сократить ненужных сотрудников, а фонд зарплаты оставить прежним. Он так и сделал. Показатели были великолепны: планы по качеству и количеству перевыполнены, производительность труда поднята. Но уволенные принялись бомбардировать ЦК письмами. «Нас выбросили на улицу, нас заставляют голодать». Безусловно, жалобщики могли подыскать другую службу, но они-то знали природу своего государства! В ЦК поразмыслили и решили: «На кой ляд нам нужны эксперименты? Услышат на Западе про массовые увольнения рабочих, поднимут вой: «В Советском Союзе безработица!» Пусть лучше с планом и производительностью труда будет похуже, чем допустить такое. Директора куда-то перевели, уволенных восстановили, зарплата опять упала.
