Любить своего врага | страница 33



Он положил руку мне на лоб. Легкая, теплая ладонь. Как бы я хотела, чтобы это была рука Ринга! Как я хочу быть с ним! Мне плохо без него, мне больно, я умираю, как Воин Скал — без своего врага…

— Прекратите, — рыкнул мой проводник. — Сказано: думать о хорошем!

— Я и думаю. О человеке, которого люблю.

Он шепотом ругнулся.

— Лучше думайте обо мне.

Нате вам. Ничего хорошего на память не шло. Жгучая ненависть, готовность убивать, блеск хищной стали, слезы на щеках, когда умер Дастин… Не то, все не то. А, вот оно — портрет моей матери в ночном небе. Хрустально сияющий лик, ее тревога, любовь и сострадание. И все это подарено Лэем. Чутким, заботливым, внимательным. Единственным человеком, которому до меня есть дело…

Вздрогнув, я открыла глаза. Неужто уснула? А где Воин Скал? Во внезапном испуге, я села. Здесь он, никуда не делся. Сидит рядом, хмурый и опасный, как всегда.

— Шелла, я не готов с уверенностью сказать, отчего вам стало плохо, — заговорил он, ощупывая взглядом окрестности. — Но я расскажу, почему мы убиваем своих врагов.

Я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. До чего же Лэю не хочется об этом говорить, с каким трудом он себя заставляет… Наверное, мне в самом деле необходимо знать.

— Нас сотворили убийцами Высшие. Большинство вайнска — обыкновенные, ничем не примечательные люди. Никто и не скажет, что измененные. И только если в семье рождаются мальчики-близнецы, начинается потеха, ради которой Высшие расстарались. Братья люто ненавидят друг дружку. Это не переломить, не переделать. Природное свойство, как у эршелла — способность убивать силой собственной ярости. Они живут этой ненавистью, питаются, дышат. Без нее — как без воздуха, еды и питья. Но и долго с ней жить невозможно. Наступает время, когда необходимо убить своего врага. Тут ничего не изменишь, это сильнее всего на свете. Как если ты под водой: знаешь, что вдохнуть нельзя, и не вдохнуть не можешь. Глотаешь воду — и гибнешь.

Лэй помолчал, настороженно оглядывая пустое небо и безмятежные склоны гор. Я всмотрелась в его юное, несообразно суровое лицо. Что может чувствовать человек, от рождения живущий ненавистью к брату? Ненавистью беспричинной, заложенной Проклятыми Высшими невесть для чего.

— А как же матери? — я представила себе чужую боль. — Видеть, что твои сыновья готовы прикончить друг дружку, знать, что вскоре так и случится…

— Близнецов не оставляют в семье. Сразу после рождения их определяют в разные интернаты, и тайну свято хранят. Родители не знают, где их дети, а уж братьям и подавно ничего о семье не известно. Их воспитывают, заботятся. Немного изменяют внешность, чтобы близнецов кто-нибудь случайно не признал. Потом они вырастают, идут работать. Врачами, проводниками в горах. Но внезапно ты понимаешь, что больше не можешь так жить, что должен найти своего врага. Найти нетрудно: ты его чувствуешь — где он, что он. И убиваешь. И для твоей ненависти уже нет пищи, и жизни тоже больше нет. Тогда ты умираешь… достойно или не очень. Как сумеешь. Вот и вся моя страшная история. — Лэй коротко улыбнулся.