Теперь Адель хотела только одного — развернуться и бежать отсюда. Немедленно!
Для начала Филипп изнасиловал ее ночью в доме его матери. Утром она встала с синяком на скуле. Филиппа не было. Ее часов, колечка с сережками и денег тоже. Вернулся он через три дня, кинул ей кучу журналов и сказал: учи язык!
Она выучила. Страдать и убиваться не стала. Зачем? Она писала матери бодрые письма. Живот рос не по дням, а по часам. Иногда Филипп заявлялся домой, насиловал Адель, утаскивал очередную шмотку и опять пропадал.
До рождения Лильки оставалось четыре месяца, и Адель понимала, что прокормить малыша, еще один рот, просто невозможно. Она взяла голову в руки, подумала, продала чудом сохранившийся фотоаппарат, и купила огромную свинью. Через двадцать дней Пилар (так звали хрюшку) опоросилась. Двенадцать крохотных поросят были чудо, как хороши. Даже много, много лет спустя Адель испытывала странную нежность к маленьким поросятам.
Адель до самых родов надменно таскала свой живот, ведра с кормежкой для своих свинок и катала тачки с навозом. Лилька родилась крепенькой и красивой. Мозги у Адели работали четко, сомнений и колебаний она не знала. Надо было заработать денег на билет. И возвращаться домой. Здесь будущего не было.
Когда Лильке исполнилось шесть месяцев, младшая сестра Филиппа, Луэла, пришла в комнату Адели и сказала:
— Поедешь со мной в Гавану? На неделю. Я ушла с работы.
— Зачем?
— За босоножками! Тряпками и шмотками. Потом здесь продадим. У тебя же есть немножко денег от твоего свинячьего бизнеса. На начало хватит.
Вечером Филипп пришел и начал перетряхивать маечки Лильки и Адели; искал деньги. Потом вытащил Адель на улицу, тряс за плечи и бил головой об пальму. Она не отдавала свои копейки. С воплями выскочила из дома сеньора Марисель, оттащила Филиппа от жены и кинула под ноги все сбережения Адели, отданные на сохранение. Потом сидела со снохой в обнимку, прямо на земле, под той же пальмой и плакала. Глаза Адели были абсолютно сухие. Майка на груди была мокрая от молока. Это было последнее молоко, после побоища оно пропало. Стало совсем туго, Лилька начала худеть и таять. Кормить дочку фасолью, рисом, папайей и раз в неделю деликатесом, мясом чихуиту — а попросту, крысой — было невозможно. И Адель поехала в Гавану с Луэлой. За двести километров. Работать вахтовым методом — бросать Лильку больше, чем на неделю, она не могла.
— Знаешь, у тебя плосковат зад, как у всех европеек. Но у тебя такой замечательный рост, очень красивая грудь и волосы. И вообще, видно, что ты …ну, образованная, что ли… — говорила Луэла.
