Ему было просто изумительно хорошо. С ней Кривошеин не боялся «быть не на уровне». Где-то в самой глубине души, свернувшись мерзким змеиным клубочком, дремала мысль: Они — не ровня. Он не стеснялся Полины, как не стесняются штукатуров, дворников, парикмахеров, массажистов или медсестры, ставящей клизму. И случилось чудо! Секс стал доставлять немыслимое удовольствие. Теперь то, что вчера было сексом, сегодня стало одновременно полетом и падением, пронзительной нежностью и обморочной сладостью. Он отпустил себя на свободу. Он узнал себя совершенно нового! Полина была ласковой, страстной, безоглядной и безрассудно отважной в их постельных приключениях. Отдыхая от ночных, неправедных трудов, на гране сна и яви, думалось: Полина должна быть благодарна. Кто, если не он? Благодетель. Было стыдно (совсем немножко), но — куда деваться от правды! — Их брак был мезальянсом во всех отношениях.
Думалось: как бы он, теперешний Кривошеин, сейчас мог зажечь с другой, молодой и прекрасной, настоящей, ЕГО женщиной? Достойной нового Кривошеина? Новый Кривошеин хотел новых отношений. Если раньше влечение к Хани сдерживалось неуверенностью, то теперь этот барьер рухнул. Федор Михайлович знал: все, что может случиться у них с Хани, будет прекрасно.
Принято считать, что только женщинам свойственно безошибочное чутье: они узнают о мужской влюбленности даже раньше, чем сам мужчина это понял. Бред. Мужчины тоже моментально вычисляют влюбленных в них женщин; Хани была в него влюблена, он знал это. Как-то, после шести часов ночного зависания в чате, в угаре откровений, на рассвете, они обменялись пылкими и нежными признаниями. Федор Михайлович не стал скрывать возраста: пятьдесят два… Хани смеялась и говорила, что он — старая кокетка. Что он ждет — но не дождется! — комплиментов от нее. А потом серьезно добавляла, что есть та черта отношений, за которой абсолютно не важно, кому и сколько лет. У него гулко билось сердце в груди от ее слов, хотелось жить и он, действительно, забывал о возрасте.
Они купили билет на один рейс, но в последний день, перед отлетом, что-то случилось. Хани написала ему в личку, на ящик: «Я не еду». И все, больше ни слова. Нигде на форумах Хани Пеппер не появлялась. Кривошеин знал наверняка: что-то стряслось. Он сходил сума от тревоги, опросил всех общих форумных знакомых (некоторые тоже приехали на Гран-При). По секрету ему сказали: Хани попала в аварию на своем мотоцикле. Сломала руку. Никто точно ничего не знал. Он писал ей и писал, злился сам на себя, что не спросил, не вытребовал у нее скайп или аську. И телефон, и адрес в придачу. Она отозвалась в их чате только через пять дней, когда Кривошеин сидел в кафешке Хитроу, перед самым отлетом.
