— Идиотка! Дура! — Федор Михайлович вытер тыльной стороной ладони место поцелуя. Странное дело, он чувствовал себя… побежденным. Горгона стояла задрав подбородок и глядя на него свысока, загадочно ухмыляясь. — Ну, стерва!
Дамочка развернулась и ушла, держа очень прямо плечи. Вы когда-нибудь видели высокомерную спину? Эта спина, точно, была высокомерной и выражала верх призрения.
Весь день соседка возилась во дворе. Кормила котов, собирала клубнику, потом варила варенье. К потравленной картошке даже не подошла. Федор Михайлович лег спать точно по распорядку, но ему не спалось. Смутные, нехорошие мысли бродили в голове. Пугало то чувство, с каким он держал ее за руки. Садист, что ли? Пусть вздорная, но женщина же. Нашел, где силу проявлять. И еще получал удовольствие от ее слабости и беспомощности. Что, в следующий раз еще и драться кинется? Злость опять закипала, поднималась к горлу соленым комом: это она, она провоцирует его! Но чувство вины, гадливости к самому себе не отпускало. Нет, и как эта зараза потом ушла! Непонятные мысли не давали ему покоя: было там ущемленное самолюбие, резкое недовольство собой, странные догадки и что-то еще, неясное, темное, почему-то очень неприятное. Или, наоборот, приятное?
Кривошеин выглянул в окно. Двенадцать ночи, а она сидит во дворе, за ноутбуком. Эта страсть женщин к бабским сплетням на форумах его убивала. Раньше хоть были телефоны. Его первая жена, с которой он разошелся тридцать два года назад, могла часами болтать с подругами. Сейчас и того круче: они собираются целыми курятниками и квохчут на своих форумах уже коллективно. Жуть.
И вдруг шальная, неправильная мысль забрела в голову к Кривошеину: он знал, как поставить на место Горгону, — ее же оружием! Пусть она почувствует себя так же, как он сейчас!
Федор Михайлович, с горящей головой, ледяными пальцами застегивал пуговички на рубашке. Потом стянул рубашку и надел тонкий свитер. Забытое чувство. С таким же они пацанами в тринадцать лет лазали за чужими яблоками; холодок вдоль позвоночника, сладкое, томящее чувство опасности… предвкушение запретного плода.
Когда Полина подняла голову от монитора и увидела под фонарем соседа, она не испугалась; светящиеся точки мошкары, вьющейся вокруг молочного шара светильника за его спиной, были похожи на искры. Такой вот искрящийся нимб. От соседа вообще летели искры во все стороны.
— Я пришел поговорить. Я готов возместить ущерб.
Полине было неловко: она сидела в лохматых тапочках, с распущенными волосами, халате поверх пижамы. Сосед вторгся на ее личную территорию незваным гостем.
