Мне нужен воздух. Нужно позвать Джимми.
Нельзя, чтобы эти быки выловили Майки и втроем избили. Продираюсь к выходу сквозь смешки и ругательства, толкаю дверь, выхожу. Темно. У парковки толпится несколько шлюшек, двое пьяных курят, прислонившись к стене.
Оглядываюсь, ищу глазами Джимми или Мэгги, но не нахожу. Как во сне, бреду вдоль здания, огибаю его и сворачиваю в темноту. Пробираюсь через ветви деревьев почти на ощупь, держась ладонью за шершавые холодные стены бара. На полусогнутых иду в сторону звука и вдруг замедляю шаг.
Эти ахи и вздохи мало похожи на смех или обычную беседу. Отказываюсь в это верить, но уже твердо знаю, что увижу. Не понимаю. Почему? Как так? За что?
Замираю в тени деревьев и смотрю, как в свете луны он прижимает ее к стене. Шарит руками по ее телу, сжимает оголившиеся ягодицы. Целует в шею. Это ад. Это настоящий ад на земле. Словно кто-то грязными руками выдирает из моего тела внутренности и топчет их вонючими башмаками.
Как человек, который всегда смотрел на меня с таким обожанием и нежностью, может вот так запросто целовать и мять пальцами какую-то там Мэгги? Как может он хотеть ее? Обмениваться с ней слюной и, хрен еще знает, какими жидкостями…
Пыхтение в полутьме продолжается. Оно сопровождается ее стонами.
— Мэгги, — называет он ее имя.
«Твою мать! Ее имя!»
Поворачивает голову и… видит меня. Смотрит прямо в глаза. Я не знаю, что мне хочется увидеть в них в такой темноте, но смотрю, не отрываясь. Наверное, в них пусто. Как и в его сердце. Мы глядим друг на друга, а его руки продолжают стискивать ее ляжки, он вдавливает ее в стену, а Мэгги стонет, как кошка.
Мне хочется, чтобы он оторвался от нее, бросился застегивать пуговицы дрожащими пальцами и уверять, что мне все привиделось. Но этого не происходит. Он хочет, чтобы я видела. Это доставляет ему какое-то садистское удовольствие.
И я смотрю. Потому что бежать не могу. Мои ноги вросли в асфальт, сердце разбилось, и я бьюсь в дикой внутренней агонии. Рыдаю, но не слезинки не проступает на веках. Кричу, но не выходит и звука. Падаю, но продолжаю стоять на ногах, которые меня уже не держат.
Мне плохо. Я умираю.
— Увези меня.
Она подходит как раз в тот момент, когда я, навалившись спиной на стойку бара, начинаю тревожно выглядывать ее в толпе.
Первое, что бросается в глаза — Элли потеряна. Смотрит перед собой, а словно в пустоту. Точно спит с открытыми веками.
— Ты где была? Где Джимми? — Спрашиваю.
