и сломить гордый, свободолюбивый дух населявших их племён. Однако спустя некоторое время короля Карла стали посещать сомнения: быть может, по неопытности он ошибался, и совсем не разумно это — оставлять у себя за спиной страну обиженных и обозлённых, оставлять побоище на побоище и пожарище на пожарище. Другое было время, другое место, другие обстоятельства. Быть может, и достославный Александр, царь Македонский, оказавшись в нынешних обстоятельствах и в здешних местах, стал прибегать бы к иной тактике?..
И явным свидетельством того, что Карл XII решил взять на вооружение иную тактику, может послужить случай, произошедший с королём на одном из Могилёвских мостов[24]. Однажды Карл, лично проверив посты, ехал через восстановленный мост. Вдруг конь под ним заволновался, резко остановился и испуганно попятился. Король едва удержался в седле. Удивлённый, он велел осмотреть мост. Когда солдаты из охраны подняли доски, они увидели, что на одной изображён лик Спасителя, а на другой — лик Божьей Матери. Карл приказал поднять эти иконы и отставить их в сторону. Он ещё больше удивился, когда конь сразу же двинулся по мосту. Король велел расследовать это дело. Установили, что при постройке моста были использованы иконы из буйничской церкви. Все найденные иконы вернули в пустой монастырь. А виновников — двоих чересчур усердных шведских солдат — за насилие над монахами и за святотатство в тот же день повесили по августейшему приказу...
Генерал Левенгаупт, человек дотошный, исполнительный и умеющий подчиняться, знающий приказы короля (но не знающий ещё о его сомнениях), имел, однако, своё мнение относительно сношений с населением завоёванной страны. Перед ним была поставлена весьма трудная задача — провести огромный обоз через обширную вражескую территорию, причём провести с возможно меньшими потерями и по возможности скорее; не в его интересах было озлоблять население и не в его характере было прибегать к карательным мерам, тем более — без особых на то оснований. Вот и велел хитрый старый лис Левенгаупт любимчику адъютанту своему капитану Обергу ехать с небольшим отрядом далеко впереди обоза и ловить и наказывать — безжалостно, на месте, без лишних следственных и судейских проволочек — мародёров, пойманных за руку, эту сволочь, шатунов и негодяев, и тем самым демонстрировать местному населению сострадательное и справедливое шведское сердце. Как поверят литвины шведу, так, глядишь, и обоз без осложнений и лишних забот пройдёт через земли литвинов. В какой-то мере, конечно, наивно было рассчитывать убедить местное население в том, что все шведы хорошие, но вполне можно было надеяться убедить местное население в том, что не все шведы плохие. Тем более, что это была только одна из мер, придуманных генералом. Как показало дело, все меры, вместе задействованные, неплохо способствовали продвижению обоза, хотя, конечно, без стычек с местным населением на долгом пути не обошлось, но это все были мелочи терпимые.
