И надо же было такому случиться, что и Чалый, и Малина прокололись на одном и том же — стукачестве.
Чалого вынудили ссучиться во время предыдущей отсидки: на крытке менты, приковав блатного цацками, то есть наручниками, к решке, то есть к решетке, ласково пообещали опустить, то есть сделать из него пассивного гомосексуалиста, и Чалый не выдержал.
Малина, человек со слабой, неуравновешенной психикой, дитя столичных бульваров, сломался после первой же прессовки в оперчасти — тоже при первой отсидке.
Однако нет ничего тайного, что бы не стало явным: менты тоже стучат блатным…
Так оно и случилось.
С недавних пор люди из окружения пахана Астры стали что-то очень ласковы с Астафьевым и Малининым, и это навело сук на нехорошие подозрения…
На зоне, хоть бы и на строгаче (которая в отличие от общака считается зоной более правильной), ласковость означает одно: скрытая ненависть. Чалый, проведший за колючкой большую часть жизни, прекрасно ориентировался в понятиях и потому осознавал — неспроста это все, неспроста…
Малина, засунув руку под подушку, что-то искал — руки его дрожали, и это не укрылось от взгляда опытного Астафьева.
— Чего кипешуешь? — спросил тот, не глядя на шестерку.
— Да так… — Малинин поджал бескровные тонкие губы, — плохо мне что-то…
Чалый понимал: Малина кипешует неспроста.
А вдруг у него такие же проблемы?
А вдруг и этот гаденький москвичок тоже сука?
А вдруг…
Размышления Астафьева прервал Матерый — «торпеда» из окружения пахана.
— Чалый, — стараясь вложить в свои интонации как можно больше доброжелательности, произнес он, — перетереть надобно…
Зэк невольно вздрогнул и боковым зрением заметил, как вздрогнул и Малина, хотя реплика человека из окружения пахана не имела к нему никакого отношения.
— А чего?
— Да дело есть, — щурясь, ответил Матерый.
— А что?
— Да тут, понимаешь… Пахан хотел с тобой переговорить. Давай перед отбоем соберемся.
— А о чем?
— А мне о том неведомо, — все так же любезно улыбаясь, сообщил Матерый, — мне пахан так сказал — найди друга любезного, дорогого Чалого и передай мою волю. Да, Малина, — теперь в голосе «торпеды» сквозило пренебрежение, — ты тоже подойди.
После этих слов Малинин стал бледнее мела.
— Что… пахан?
— Пахан, пахан, — успокоил его Матерый.
— А… Что?..
— Да то, Малина, все то же… Так, значит, вы вдвоем после отбоя в каптерку зайдите, есть к вам один деликатный базар, — уже уходя, произнес «торпеда». — Ну, так мы ждем вас. За час до отбоя, не опаздывайте, потому как пахан этого не любит. Привет всем.
