— О non[1], — сказала она. — С чего вы взяли? Я и не думала расстраиваться. Как говорят, знаете ли, за границей, крыша и есть представление.
— Прошу прощения, не понял, — сказал он.
— Так за границей говорят, — сказала она. — Ну, в Париже и других городах. Просто идете на вечеринку, и ее хозяин никого никому не представляет. Все понимают, что можно разговаривать с кем угодно, поскольку собрались друзья и друзья друзей. Comprenez-vous?[2] О, простите. Сорвалось. Надо мне перестать говорить по-французски. Только так это тяжело, ведь привыкаешь на нем тараторить. Я хочу сказать… понимаете, что я хочу сказать? В общем, я уж и забыла совсем, что на вечеринках людей друг другу представляют.
— Что ж, я очень рад, что вы не расстроены, — сказал он. — По крайней мере, для меня это замечательно. Только, может быть, желаете побыть здесь в одиночестве?
— О non, non, non, non, non, — сказала она. — Да нет же, Боже мой. Я просто сидела, всех разглядывала. С самого возвращения у меня такое чувство, что я тут ни души не знаю. Но так интересно просто сидеть, разглядывать всех, одежду и прочее. Такое чувство, будто с луны свалилась. Ну, вы же знаете, как это бывает после возвращения из-за границы, не правда ли?
— Никогда не бывал за границей, — сказал он.
— О Боже! — сказала она. — О, là-là-là![3] Неужели? Ну, слушайте, вам обязательно надо съездить, как только представится возможность, в первую же минуту. Будете в восторге. Совершенно точно, я это по вам вижу, будете просто без ума.
— И долго вы там были?
— В Париже больше трех недель, — сказала она.
— Вот в Париж бы я в первую очередь съездил, — сказал он. — Здорово, наверно.
— О, не говорите! — сказала она. — Меня так туда тянет, что просто свет не мил. О Paree, Paree, ma chère, Paree[4]. Просто чувствую — это мой город. Честно говоря, даже не знаю, как жить без него. Прямо сию бы минуту туда вернулась.
— Э, слушайте, не говорите так, — сказал он. — Вы нам тут нужны. По крайней мере, будьте добры, не уезжайте еще некоторое время. Мы же с вами только познакомились.
— О, как мило с вашей стороны, — сказала она. — Боже мой, американские мужчины так редко умеют разговаривать с дамами. Мне кажется, они все слишком заняты или что-то в этом роде. Здесь все так спешат, ни у кого ни на что нет времени, одни только деньги, деньги, деньги. Что же, c’est ça[5], я полагаю.
— Мы бы и для другого время нашли, — сказал он. — Можно было бы повеселиться. Тут в Нью-Йорке, по крайней мере, развлечений достаточно.
