Но особенное внимание привлекало небольшое четверостишие, нацарапанное черным маркером около кнопки вызова лифта. С одной стороны, оно довольно сильно диссонировало с общим настроением вокруг, с другой — создавало своеобразную атмосферу и даже шарм с легким налетом петербургского стиля:
«Я достаю из узких лосин,
Из-под складок заплывшего пуза,
Читайте, сочувствуйте —
Я — выпускник
Гуманитарного вуза!
29.06.2015».
«Впечатляющая обстановка, — невольно отметил про себя Макс, — нарочно не придумаешь…»
Кое-как пробравшись на седьмой этаж на скрипящем лифте в обнимку с коробкой от телевизора, Макс остановился у двери. Темно-коричневая обивка, торчащий провод от звонка и подернутый пылью глазок. Казалось, что в квартире давно никто не обитал, и на секунду у Макса даже закралось подозрение, не перепутал ли он случайно адрес. Нет, все было верно.
Сцепив зубы и обреченно вздохнув, с третьей попытки Макс все-таки нажал на вожделенную кнопку. Шагов не было слышно, однако внезапно из-за двери раздался приглушенный, сдавленный голос:
— Кто?
У Макса пересохло в горле, но, собравшись с силами, он выдавил из себя:
— Курьер Энергосервис… В смысле это… Электросервис… Да! Курьер Электросервис!
После недолгой паузы дверь открылась, и тяжелая рука быстро затащила Макса внутрь, отчего тот чуть не потерял равновесие. В замке повернулся ключ, и не затруднявший себя излишней гостеприимностью хозяин протащил его по темному коридору с выключенным светом, впихнул в более светлую комнату с плотно занавешенными шторами и прижал к стене. Перед лицом Макса наконец-то проявился недовольный ледяной взгляд.
— Ты что, по жизни всегда идиот?
Макс оторопел.
— Всегда… нет… в смысле?
— Трудно даже название шифра запомнить? Два слова всего? Или у тебя мозги даже это не вмещают?
— Да я волновался просто…
— Волновался… Если протоколу следовать, то я бы не должен был и дверь тебе открывать. Только вот знаю одно: если настолько тупость прет, то это точно ты.
— Даже комментировать не хочется…
— И не советую. — Майор презрительно наморщил нос и грубоватым движением, наконец, отпустил его, что позволило Максу хоть немного отдышаться. Панфил Панфилович сделал несколько размашистых шагов по комнате, в поволоке полной тишины и блеклого света потертой лампы, отчего Максу невольно пришли на ум сценки из военных лент, демонстрирующих процесс жестких допросов, и образ неприступного и принципиального стражника, их проводящего. Шаги прекратились, и требовательным тоном прозвучал вопрос: — Принес, что договаривались?
