Мария поцеловала камеристок, которые не удержались и зарыдали. «Ne criez vous, — обратилась она к ним по-французски, — j’ai promis pour vous». Или, как рассказывал один из свидетелей: «Пожалуйста, не плачьте, я ведь поручилась за вас. Не плачьте, а радуйтесь».
Мария благословила женщин и повернулась к Мелвиллу и другим слугам, все громко плакали и непрерывно крестились. Она прочла краткую молитву на латыни, благословила их, попрощалась и попросила вспоминать ее в своих молитвах.
Затем Мария «со всей решимостью» опустилась на колени на подушку, а Джейн Кеннеди завязала ей глаза белым платком с золотой вышивкой, который королева сама выбрала минувшей ночью. Джейн поцеловала платок, сложила треугольником, закрыла им лицо Марии и прикрепила к чепцу. После чего две камеристки сошли с помоста.
Стоя на коленях, Мария декламировала на латыни псалом In te Domino confido, «На тебя, Господи, уповаю». Потом она нащупала плаху и положила на нее голову, уперев подбородок в ладони; если бы один из палачей не убрал ее руки, их отрубили бы вместе с головой. Мария вытянула руки и ноги и воскликнула: In manus tuas, Domine, commendo spiritum meum, «В руки твои, Господи, вручаю свою душу». Она повторила эти слова три или четыре раза, пока палач не нанес последний удар; помощник удерживал ее тело.
Но палач не справился. Голову следовало отсечь одним ударом, но напряжение было так велико, что не выдержал даже самый опытный палач Англии. Первый удар оказался неточным — он пришелся не на шею, а на узел платка на затылке. По словам одного из свидетелей, Мария издала «очень тихий стон», согласно словам другого — громко крикнула: «Господи Иисусе, прими мою душу». Второй удар разрубил шею, но не до конца, и палач был вынужден отрезать оставшиеся жилы, используя топор, словно нож. Наконец он поднял отрубленную голову и крикнул: «Боже, храни королеву!» Присутствующие в зале изумленно охнули — губы Марии шевелились, словно продолжая молиться; они конвульсивно дергались еще четверть часа.
Но и это был еще не конец. Когда палач поднял отрубленную голову, рыжие локоны Марии и белый чепец отделились от черепа. Иллюзия царственного величия исчезла. У палача в руках остался клок волос, а голова упала на пол и, словно футбольный мяч после неудачного удара, покатилась к зрителям, «седая и почти лысая».
Внезапно все стало ясно. Королева Шотландии носила парик. Присутствующие словно онемели. И только граф Шрусбери не выдержал и разрыдался.
