— Ничего, может, и не взъестся.
Слова Димитра не успокоили жену, но и особых причин для тревоги пока не было. Поживем — увидим…
С того дня в поведении Димитра наступила перемена, не явная, но он чувствовал себя так, будто кто-то сильный, влиятельный подал ему знак: не бойся, не дам в обиду. Теперь он каждый день покупал окружную газету (на перекрестке был киоск) и, войдя в тополиную рощу, просматривал ее: первая страница, вторая, третья. До сих пор его любили или обижали, были враги, приятели, подсмеивались над ним, даже чудиком обзывали. А журналист — тот отнесся к нему совсем иначе: ты, говорит, гордый, несовременный, но гордый. Димитр и сам давно это чувствовал, не задумывался, что значит быть гордым, но гордость в себе ощущал. И если бы хозяева квартир знали о его гордости, вряд ли стали бы предлагать ему унижающие его деньги. Но они не знают, и Кирчо Мишев не знает, и Незаменимый, никто. Чтобы узнать человека, нужно им заинтересоваться, можно и на «ты» начать, а узнаешь — перейдешь на «вы». Вот так-то.
В следующие дни все на стройке шло как обычно; едва ли кто догадывался, что Димитр открыл в себе гордость и что регулярно просматривает окружную газету: первая страница, вторая, третья. А в остальном работает себе, как и прежде, старательно и быстро, а что не зовут посидеть со всеми после работы — об этом уже не жалеет. Мучившее его чувство неудобства, зародившееся из-за скрываемой неприязни товарищей, стало рассеиваться, оно было, но жить с ним стало вроде бы полегче. На седьмом этаже отделаны две ванные и три туалета, в других помещениях стены подготовлены к облицовке, а кухни Димитр пропускал: какой смысл облицовывать там, куда потом придет Незаменимый и будет сбивать плитки, заменяя их декоративными.
В пятницу утром он увидел свою фотографию в газете: в руках мастерок, а смотрит под ноги, будто змею там увидел. У Димитра сердце зашлось. Радость была такой внезапной и сильной, что ужаснулся ей, сложил газету и побежал в тополиную рощу. Скрытый от чужих глаз деревьями, он развернул страницы с инстинктивным опасением — не увидел бы кто — и прочел заголовок: «Гордость». Вот так парень! Снова сложил газету, читать не было сил, и пошел напрямую к стройке. Фиалка! Э-ге-гей! Ползет подъемник на седьмой этаж, ветер свистит в ушах; вбежал внутрь, включил печку и дрожащими руками снова развернул газету. Слова самые обыкновенные: дует ветер, холодные бетонные стены, он, парень, идет, посланный Мишевым, так все и было, а потом бам! — высокие, торжественные слова: в лице его что-то первозданное, суровое, виден характер человека, сознающего свою подлинную ценность и величие… Дает парень! Димитр вздрагивает и читает дальше, лицо то и дело вспыхивает от волнения. Снова обычные слова: мастерок, цемент, раствор и как он наносит его на стену отработанным до автоматизма движением, свидетельствующим о мастерстве. И снова бам! — эти сильные рабочие руки внушают чувство…
