— Да погоди! Готов он! — в сердцах сказал Дединец. — Ребята еще летят с территории войны! Пусть хоть до мирной жизни дотянут!
— Все свободны! — объявил министр, который, по своему обыкновению, не отклонялся от курса, как захватившая цель торпеда. — Детали мы еще обговорим.
Руководители Управления специальных операций вышли.
— Мне кажется, правильное решение приняли — отправить Артема на пенсию, — глядя на закрывающуюся дверь, сказал Министр. — И своевременное!
— Да, возраст, ничего не поделаешь, — согласился зам.
— Не только в возрасте дело. Какой-то он желчный, ершистый, угрюмый, ничего ему не надо, — поморщился министр. — Недаром ни жены, ни детей, ни друзей, одна собака… Даже дома приличного не выстроил. И упертый! Вот сейчас будет Коцубенко за эту свою группу агитировать. А ведь «Сандал» уже сделал свое дело, решение по нему принято… Зачем плыть против течения? Еще наломает дров напоследок… В общем, продумай, как избежать возможных осложнений. И доложи свои соображения через час-полтора!
Министр ошибся: о «Сандале» Дединец ничего не сказал. Махнул рукой вскочившему референту-капитану, а когда вышли в коридор, заметил:
— Вот этот капитан и должен коньяк с закуской на стол ставить. Да и ты, Паша, не спеши никогда разливать… Не генеральское это дело…
— Так я заместителю министра помог, — удивился Коцубенко. — Что тут такого?
— А зачем ему помогать? Раз нравится подавать и разливать — пусть разливает. Значит, есть у него в душе жилка официанта. А у уважающего себя человека ее быть не должно! Тем более у генерала…
Они вышли из министерства, попрощались, каждый сел в свою машину. Дединец взглянул на часы.
«Ну, где там Маджидов с ребятами?» — с непонятным беспокойством подумал он. Почему-то эта мысль не оставляла его в покое, хотя никаких объективных причин для опасений не имелось. А фамилия Маджидов была настоящей фамилией командира «Сандала», которого вся группа знала под прозвищем Мухтарыч.
* * *
Вертолет набрал скорость и высоту. Разговоры в нем стихли: возбуждение прошло, и бойцы просто отдыхали.
Спирт помогал плохо — плечо болело все сильнее, и Аюб уже жалел, что отказался от промедола. Коротким жестом подозвал Тихого:
— Дай шприц-тюбик. Спирт уже растворился в крови…
— Думаешь? — с сомнением спросил тот. — Вроде времени мало прошло…
— Хрен с ним… Терпеть не хочу. Хватит, натерпелись. Домой летим.
Тихий полез в карман.
— Ну, держи, раз так…
Аюб освободил иглу, прямо через одежду хлопком вогнал ее в бедро, выдавил содержимое тюбика. Боль сразу ослабла.
